Терещенко берет с прикроватного столика сигареты, закуривает.
– Почему ты не рассказала мне о том, что случилось с тобой в ночь переворота?
– Ах вот оно что… А зачем? Твоя мать сделала это за меня…
– Неважно. Почему ТЫ мне не сказала?
– Что я должна была тебе рассказать?
– Правду.
– Тебе стало легче от правды?
– Не знаю. Но от неправды мне только тяжелее.
– Я не лгала тебе.
– Ты умолчала…
– Да! – восклицает она и тут же снижает тон до шепота. – Да, я умолчала. Я не стала рассказывать, как, услышав крики толпы, которая собиралась тебя растерзать, вышла из шкафа, где пряталась. И как меня целую вечность насиловали. И как своими херами они убили нашего ребенка и чуть не убили меня. Я не должна была больше иметь детей, но Бог дал нам Пьера для спасения нашей семьи.
– Дети ничего не спасают, Маргарит. Дети – это дети, брак – это брак.
– Как ты мудр, Мишель! Что ты хочешь услышать? Подробности?
– Мне не нужны подробности, – говорит Михаил мертвым голосом. – У меня хорошее воображение.
– Так именно поэтому у тебя не стоит? – спрашивает Маргарит с сарказмом. – Я для тебя недостаточно чиста? Недостаточно невинна?
– Не знаю, – отвечает Терещенко. – Не знаю, но быть с тобой выше моих сил. Я не люблю тебя больше, Маргарит. Я хочу развода…
Некоторое время оба молчат.
– Значит, твоя мать все-таки победила…
– При чем тут мать? Это мое решение.
– Ты хоть понимаешь, что предаешь меня? – спрашивает она чуть погодя.
– Наверное, понимаю. Прости.
– Прощать будешь сам себя. Собирайся и уходи.
– Хорошо.
Он встает и начинает одеваться.
– Я обещал завтра погулять с детьми.
– Это и твои дети, Мишель. Я не стану мешать.
– Спасибо.
– Оформляй бумаги, Мишель.
– Я пришлю адвоката, Маргарит.
Терещенко идет к дверям спальни, но оборачивается и снова говорит:
– Прости.
Маргарит уже лежит спиной к нему и даже не поворачивает головы.
23 января 1923 года. Париж. Суд по гражданским спорам департамента Сены
Терещенко со своим адвокатом сидит справа, Маргарит со своим – слева.
В зале, кроме них и судьи, никого нет.
Судья читает с листа скучным голосом:
«…последние несколько лет мы с мужем прожили отдельно друг от друга, и я надеялась, что после его приезда во Францию наши отношения восстановятся, но мой супруг продолжал вести свободный образ жизни, манкировал супружескими обязанностями, не уделял семье достаточно внимания. Его постоянно видели в обществе женщин, и их поведение давало повод думать, что отношения между моим мужем и этими дамами выходит за рамки приличий…»
– Ваша честь, – спрашивает Терещенко. – Могу ли я сказать, не дожидаясь окончания чтения заявления истицы, что я заранее со всем согласен?
– С чем именно?
– С любым вашим решением, ваша честь. Я виноват перед своей женой, в чем признаюсь целиком и полностью, и готов нести расходы по ее содержанию пожизненно или пока она не выйдет замуж, а также по содержанию моих детей – дочери Мишель и сына Пьера – до достижения ими совершеннолетия, а далее – сообразно необходимости и по обстоятельствам.
– Вот, Ваша честь, – говорит адвокат Терещенко, – нами подготовлен соответствующий документ. Если истица согласна, то процесс можно будет сократить во времени к обоюдному удовольствию сторон.
Судья просматривает документ.
– Можете ознакомиться, – предлагает он адвокату Маргарит. – Шестьдесят тысяч франков в год, оба ребенка остаются с матерью. Месье Терещенко просит о праве посещения.
– Нас все устраивает, – говорит Маргарит.
– Но… – начинает было ее юрист.
– Нас все устраивает, – жестко повторяет Марг. – Мы принимаем предложение месье Терещенко.
– Прекрасно, – говорит судья, улыбаясь. – Приятно иметь дело с разумными людьми…
Выход из здания суда
Первой выходит Марг – подтянутая, элегантная, спокойная. На улице прохладно, и она прячет руки в муфту.
За ней выходит Терещенко – он в длинном шерстяном пальто с меховым воротником, без головного убора.
Они останавливаются на ступенях рядом друг с другом.
– Ну вот и все, – говорит Маргарит. – Любой роман рано или поздно заканчивается. Закончился и наш.
– Жаль, нельзя было обойтись без суда…
– Ну, хуже от этого никому не стало, – рассудительно замечает она. – Мы просто узаконили случившееся. Я теперь снова мадемуазель Ноэ, только немного старше и с двумя детьми. А ты – свободный мужчина на пороге новой жизни.