Сергей медленно, словно нехотя, тянет за шнурок. Папка раскрывается.
Он рассматривает фотографии (мы не видим, что на них), потом читает записку.
Серов ждет, пока Сергей закончит читать, курит, сбрасывая пепел в массивную бронзовую пепельницу.
– Спасибо, – произносит Сергей и откашливается. – Они очень постарели, дядя Ваня.
– Я заметил, – хмурится Седов. – Ничего не поделаешь. Время.
– Они когда-нибудь вернутся?
– Пока они нужны партии там, где находятся. Но я не исключаю такой возможности. Ты же понимаешь, насколько ценно то, что они делают?
– Конечно.
– Ну вот и хорошо, – на этот раз улыбка генерала искренняя. – Есть у нас шахтерские династии, есть военные, а есть такие, как у тебя, Сережа. Им названия не придумали, но они есть. – Он замолкает на несколько секунд, а потом спрашивает:
– Когда приступишь?
– Немедленно, – Сергей встает.
– Отдохни. Завтра в девять за тобой заедет машина, привезет в архив. Помощника я выделил. Хороший парень. Я его еще студентом заприметил – наш человек! До мозга костей! Кто ты в действительности он не знает, легенда будет та же: ты – известный советский журналист, пишущий книгу об Октябре по заданию ЦК.
Генерал тоже встает, давая понять, что аудиенция закончена.
Архив КГБ СССР. Комната для чтения документов. Февраль 1956 года
В комнате нет окон, большой стол и два стула друг напротив друга. Ровный белый свет. На углу стола – несколько бумажных скоросшивателей. На полу – ящики с документами.
Сергей сидит напротив сравнительно молодого человека в форме капитана КГБ – худого, остролицего, темноволосого. У него тонкие пальцы пианиста – с бумагами он обращается ловко, профессионально, как и положено архивисту.
На столе пепельница с окурками, графин с водой, два стакана.
Капитан передает Сергею Александровичу документы и фотографии – одна за одной, поясняя на словах:
– Это фотографии семьи Терещенко, сделанные на похоронах отца, Ивана. Интересны тем, что здесь можно увидеть практически всех членов семьи. Михаил Терещенко рядом с матерью. Он еще студент, но уже официальный наследник.
– А кто это?
– Его кузен…
Капитан смущается из-за того, что употребил «старорежимное» слово, и быстро поправляется:
– Двоюродный брат – Федор Федорович Терещенко, в семье его звали Дориком. Они с Михаилом Ивановичем были в очень близких отношениях, дружны с детства. Это сестры и младший брат Терещенко. Это его дядя – Богдан Ханенко. Это еще один дядя – Александр…
– Большая семья…
– Очень.
– Вы давно ей занимаетесь?
– Второй месяц. Сразу после получения предписания.
– Документов много?
– Много. Но за неделю управимся.
– За неделю? – переспрашивает Сергей Александрович. – Неделя – это хорошо. Это почти мгновенно.
Он разглядывает фотографию с похорон. Фото старое, желтоватое, сделанное на картонке. Люди, выстроившиеся возле могилы. Голые деревья. Снег. На заднем плане здание огромной усадьбы.
Он переворачивает карточку.
На картоне синяя печать с вписанным от руки архивным номером и надпись сильно выцветшими чернилами, явно сделанная женской рукой наискосок от названия фотографической мастерской города Глухова:
«Похороны папеньки. Февраль 1903 года. Усадьба Фрязино».
Сергей снова переворачивает фото и всматривается в лица стоящих у могилы людей.
И изображение оживает в его руках.
1903 год. Февраль. Вольфино. Имение семьи Терещенко
Серый зимний день.
Небольшое кладбище. Богатые памятники. За кладбищем – усадьба, за нею парк. Голые деревья, десятки ворон на ветвях.
Закрытый гроб возле свежевырытой могилы – черные комья на белом снегу, машет кадилом священник.
Возле гроба две группы людей. В первой – богато одетые родственники покойного: зимние пальто с бобром, шубы, трости, кожаные перчатки. И вторая – победнее, похожая на фабричных и приказчиков. Платки, картузы, меховые треухи, полушубки собачьей шерсти. Бородачи в крестьянских зипунах.
Среди родственников выделяется высокая женщина со скорбным застывшим лицом. Рядом с ней – рослый юноша с открытым лбом, три девушки (явно дочери, если судить по внешнему сходству) разного возраста. Чуть позади вдовы стоят мужчины из семьи покойного – родные и двоюродные. Их тоже можно отличить по фамильным чертам.
Гудит басом священник. Кричат вороны.
Один приказчик в толпе тихо говорит другому.
– Вон тот, молодой… Видишь? Младший Терещенко, Мишка… Ему все досталось.
– Повезло, – отвечает второй с завистью в голосе. – Поперву дед помер, потом сразу и отец…