– Как вы относитесь к происходящему, месье Терещенко? Вы тоже, как ваш министр Протопопов, считаете события последних дней обычными беспорядками?
– Вы всерьез воспринимаете слова человека, который готов каждый день советоваться с духом Распутина? – вопросом на вопрос отвечает Мишель. – Конечно же нет, месье Палеолог! Мы имеем теперь дело с крупным политическим течением. Если император не даст стране скорых и широких реформ, то волнение перейдет в восстание. А от восстания до революции один шаг…
– Император провел два месяца в Царском Селе и только вчера перебрался в ставку, – замечает посол резонно. – Если не пользоваться языком дипломатии – это называется самоустраниться. Боюсь, что время для широких реформ уже упущено, месье Терещенко, а шаг, отделяющий восстание до революции, увы, сделан. Это я говорю вам не как официальное, а как сугубо частное лицо. Как посол Франции я желаю императорской фамилии здравствовать и долгого царствования, а вот, как человек, неплохо знающий историю, готов утверждать, что в лице Протопопова Романовы нашли своего Полиньяка… И это очень прискорбно и для меня, и для Франции.
– Понимаю вас, месье Палеолог. Если хаос в столице будет продолжаться, то ничем хорошим для России подобное не закончится… Я понимаю, что вы, как представитель союзной державы, не можете оставаться равнодушным.
– Собственно, об этом я и хотел вам сказать… Я много хорошего слышал о вас, месье Терещенко, и рад нашему знакомству, которое только укрепило меня во мнении, что вы – человек в высшей степени порядочный и ответственный… Дослушайте меня, я знаю, что говорю! Учтите, месье, если события начнут развиваться быстро, а они начнут, не сомневайтесь, то вам предстоит сыграть в них определенную роль. Полагаю, что соразмерно вашим талантам и роль будет значительна. Так вот, я очень прошу вас не забыть об обязательствах, которые налагает на Россию война.
– Вы можете положиться на меня, – говорит Терещенко серьезно. – Я никогда не забываю об обязательствах.
– Видите ли, месье Терещенко, – говорит посол, не отводя взгляда. – Мнение человека как государственного деятеля далеко не всегда совпадает с мнением того же человека, но как лица частного. Прав был ваш царь Алексей Тишайший – у царя и у человека грехи разные. То, что кажется вам сейчас совершенно естественным, может оказаться неприемлемым, как только вы вступите в должность. Поэтому хочу вам напомнить как частное лицо частному лицу: ту кашу из топора, что начинают готовить у вас на улицах, можно расхлебать только вместе с верными союзниками. Задача немцев – вывести вас из игры, оставив нас наедине с Германией, а вас – наедине с вашей революцией. Для осуществления этого плана они не пожалеют никаких денег, никаких сил.
– Я вас услышал, господин Палеолог.
– Называйте меня Морис, месье Терещенко, – вежливо улыбается посол. – А я, если позволите, буду называть вас Мишелем.
– Конечно же… Морис, вы меня очень обяжете!
– Ну а теперь, – говори Палеолог, – почему бы нам не вернуться в зал и не дослушать произведение вашего нервного гения?
После концерта. Площадь перед Мариинским театром
Из здания театра выходят Палеолог и Терещенко с дамами.
Площадь пуста. Перед входом только два автомобиля – Терещенко и посла.
Мужчины жмут друг другу руки. Дамы раскланиваются. Авто разъезжаются.
Автомобиль Терещенко
За рулем шофер. Мишель с Маргарит на заднем сиденье.
Машина едет по городу. Сугробы. Расстрелянные фонари. Забитые фанерой витрины. Фары рассекают тьму.
Маргарит прижимается к груди Терещенко.
– Какой страшный город, какая холодная страна… Мишель, я хочу уехать отсюда. Я боюсь… Я чувствую, что произойдет что-то страшное.
– Не выдумывай, – говорит он. – В России всегда что-то происходит и всегда это что-то оканчивается ничем. В этот раз тоже все обойдется, вот увидишь!
Машина Палеолога
Морис и виконтесса де Альгуе на заднем сиденье авто.
Автомобиль проезжает по заснеженной набережной Мойки. Возле моста – полицейский пост. Машина едет дальше. Перед Литовским замком множество солдат. Палеолог откидывается на спинку сиденья.
– Что скажете, милая Кристин?
– Похоже, месье Морис, мы сегодня видели последний вечер режима…
– Боюсь, что не смогу вам возразить, – говорит посол, глядя в окно.
Автомобиль едет по Фонтанке, мимо ярко освещенного дома, возле которого застыла целая вереница автомобилей. На дверце одного из них – княжеский вензель.