– Автомобиль великого князя Бориса, – говорит Палеолог и качает головой. – Как это знакомо, виконтесса, как все повторяется… В городе восстание, а супруга князя Радзивилла не в силах отменить свой званый вечер… Как же, как же! Она так долго трудилась над схемой рассадки гостей! А ведь по словам Ренака де Мелана, в Париже тоже многие веселились. Это было вечером. 5 октября 1789 года…
Автомобиль посла ныряет в ночь.
За окнами дворца Радзивиллов мелькают тени танцующих и звучит музыка.
Глава пятая
Смотрите, кто пришел…
26 февраля 1917 года. Государственная Дума. Телеграфная
Трещит телеграф. Рядом с ним – телеграфист, отправляющий телеграмму, стучит ключом.
Его Императорскому Величеству
действующая армия
Ставка Верховного Главнокомандующего
Всеподданнейше доношу Вашему Величеству, что народные волнения, начавшиеся в Петрограде, принимают стихийный характер и угрожающие размеры…
Стреляющие друг в друга войска, толпы людей с красными флагами, распевающие «Марсельезу», солдаты, убивающие офицеров, полицейские, в которых стреляют люди в штатской одежде, казаки, которые пытаются разогнать толпу, но их стаскивают с лошадей и убивают на месте, баррикады, горящие лавки, трупы на улицах.
В городе властвует анархия – тот самый русский бунт, бессмысленный и беспощадный, но под красными знаменами и под звуки французского революционного гимна.
Основы их – недостаток печеного хлеба и слабый подвоз муки, внушающий панику, но главным образом полное недоверие к власти, неспособной вывести страну из тяжелого положения…
Застывшие в снегах паровозы с размерзшимися котлами, опустевшие мастерские, депо, занесенные метелью железнодорожные пути, порванные телеграфные провода. Картины зимней замерзающей России, в которой в ту зиму температуры достигали 43-х по Цельсию. Города с заметенными улицами, очереди за хлебом…
…На этой почве, несомненно, разовьются события, сдержать которые можно временно ценою пролития крови мирных граждан, но которых при повторении сдержать будет невозможно. Движение может переброситься на железные дороги, и жизнь страны замрет в самую тяжелую минуту. Заводы, работающие на оборону Петрограда, останавливаются за недостатком топлива и сырого материала, рабочие остаются без дела, и голодная безработная толпа вступает на путь анархии, стихийной и неудержимой. Железнодорожное сообщение по России в полном расстройстве. На юге из 63 доменных печей работают только 28 ввиду отсутствия подвоза топлива и необходимого сырья. На Урале из 92 доменных печей остановились 44 и производство чугуна, уменьшаясь изо дня в день, грозит крупным сокращением производства снарядов. Население, опасаясь неумелых распоряжений властей, не везет зерновые продукты на рынок, останавливая этим мельницы, и угроза недостатка муки встает во весь рост перед армией и населением.
Правительственная власть находится в полном параличе и совершенно бессильна восстановить нарушенный порядок.
ГОСУДАРЬ, спасите Россию, ей грозит унижение и позор.
Война в таких условиях не может быть победоносно закончена, так как брожение распространилось уже на армию и грозит развиться, если безначалию и беспорядку власти не будет положен решительный конец.
ГОСУДАРЬ, безотлагательно призовите лицо, которому может верить вся страна, и поручите ему составить правительство, которому будет доверять все население.
За таким правительством пойдет вся Россия, одушевившись вновь верою в себя и в своих руководителей.
В этот небывалый по ужасающим последствиям и страшный час иного выхода нет и медлить невозможно.
Председатель Государственной Думы Михаил Родзянко.
26 февраля 1917 года. Могилев.
Ставка Верховного Главнокомандующего
Царь Николай читает телеграмму, одна половина его лица слегка подергивается, выдавая крайнюю степень раздраженности. Закончив, он кладет телеграмму на стол, встает и подходит к окну.
За его спиной остается стоять Владимир Борисович Фредерикс, министр Императорского двора.
– Опять этот истеричный толстяк Родзянко пишет мне всякую чушь, – говорит император неприязненно. – Вторая истерика за день – не многовато ли для государственного деятеля?
Фредерикс молча глядит в спину императору и видит отражение лица Николая в оконном стекле.