Но работали не все в этот час. Тяжелая атмосфера напряженного ожидания царила в Таврическом дворце. Точнее, не во всем дворце, где в гулкой тишине коридоров не видно было ни души, а в том из его залов, где вновь собрались на свое заседание уцелевшие в смутные дни февральского мятежа бывшие члены бывшего Временного Комитета Государственной думы. И собрались они отнюдь не предаться воспоминаниям о произошедшем неделю назад. Нет, их интересовала сегодняшняя ночь, а точнее, события, которые должны вот-вот произойти всего в нескольких верстах отсюда.
Председатель Государственной думы Михаил Родзянко мрачно смотрел в черный проем окна, словно надеясь что-то разглядеть сквозь непроглядную тьму мартовской питерской ночи. В данные минуты решалась судьба России. Да что там судьба России! Решалась его собственная судьба!
Родзянко недовольно поморщился. Всего лишь неделю назад он был уверен, что стоит всего лишь в шаге от вожделенной победы. Складывающаяся так удачно революция открыла для Михаила Владимировича такие радужные перспективы, что он (основательно поколебавшись) все же принял решение отказаться от первоначального плана отстранить от престола Николая Второго и усадить на трон малолетнего Алексея, сделав регентом-правителем государства брата изгнанного монарха великого князя Михаила Александровича. Да и зачем ему было довольствоваться лишь ограниченным влиянием на регента, если он, он сам, Михаил Владимирович Родзянко, мог стать главой государства, возглавив Временное правительство!
Но не сложилось тогда. Внезапно мягкий и простодушный Мишкин, как звали в своем кругу великого князя, вдруг показал волчий оскал и каким-то образом принудил Николая отречься и за себя, и за Алексея, став вдруг государем императором Михаилом Вторым.
Родзянко поморщился. Вот, может, такой решительности, какую проявил Михаил в тот день, лидерам заговора и не хватило. Проявив чудеса изворотливости, прозорливости, наглости и красноречия, он, пока в Петрограде ходили с флагами и колебались, фактически совершил государственный переворот, взяв штурмом Ставку Верховного Главнокомандующего в Могилеве, обеспечив наштаверха генерала Алексеева пулей в голову, а генерал-квартирмейстера Лукомского новой должностью наштаверха. Созданный Михаилом незаконный Временный Чрезвычайный Комитет, раздавая направо и налево приказы и обещания всего на свете, быстро перехватил инициативу и подмял под себя все государственное управление в империи.
Да, этот Комитет Пяти, как потом неофициально стали именовать этот самый ВЧК, умудрился вручить власть в Петрограде тогда еще полковнику Кутепову, наделив его неограниченными полномочиями, а сам распределил всю власть между пятью своими членами. Москву железной рукой взял за горло великий князь Сергей Михайлович, в Киеве хозяйничал его брат Александр Михайлович, в Ставке главным стал генерал Лукомский, а сам Михаил, как глава этого незаконного Комитета, возглавил поход на столицу, прихватив с собой генерала Иванова в качестве назначенного самим Николаем Вторым командующего экспедицией. И где-то там, в Орше, пути императора Николая и его брата-узурпатора пересеклись…
Михаил Владимирович невольно поежился, вспоминая тот леденящий ужас, который просто растекался по залам Таврического дворца, когда Михаил, уже император, стремительно шел в зал заседаний Государственной думы. И как за ним железной стеной двигались прибывшие с фронта солдаты, и как, уже генерал, Кутепов брезгливо смотрел на председателя Государственной думы, смотрел на Родзянко, словно… словно на насекомое… И как с истеричным восторгом пели перепуганные депутаты «Боже, царя храни!», приветствуя нового императора, взиравшего на них с трибуны холодным беспощадным взглядом.
Ну да, может быть, они где-то в чем-то и перегнули палку с этой попыткой революции, ну и, да, вышло тогда досадное недоразумение с тем идиотом унтером Кирпичниковым, захватившим семью Михаила и зачем-то убившим его жену, но ведь это решительно не повод устанавливать в России самодержавную диктатуру!
Впрочем, в первые дни Родзянко с коллегами думалось, что все обойдется, ведь новый царь объявил амнистию всем участникам событий. И им уже начало казаться, что все пойдет своим чередом, но тут оказалось, что амнистия амнистией, а Михаил Второй требует от русского парламента неслыханного – прекратить болтовню и заняться принятием вносимых царем законов! А также объявить назначенное императором правительство Нечволодова «правительством общественного доверия», то есть тем самым правительством, которого как раз и требовала Государственная дума, затевая всю эту революцию.