– Бен, – весело сказал Стайн. – Познакомьтесь, это Стив Уорнер. Он только что из Чарлстона, отсидел год за уклонение от воинской повинности.
– Неполный год, – сказал молодой человек, поднимаясь и протягивая руку. – Меня выпустили досрочно за хорошее поведение.
Бену он не понравился – твидовый костюм, дорогой галстук; вдруг он вспомнил, что на нем самом такой же костюм. Это его рассердило.
– Ну как там? – спросил он холодно.
– Не так плохо, я работал в парниках… Со мной обращались довольно сносно, когда узнали, что я уже побывал на фронте.
– Вы были на фронте?
– В санитарном отряде… Меня считали чуточку помешанным. Вообще было чрезвычайно поучительно.
– С рабочими обращаются иначе! – гневно сказал Бен.
– А теперь мы по всей стране поднимаем компанию за освобождение прочих ребят, – сказал Стайн, вставая и потирая руки. – Начиная с Дебса… Увидите, Бен, вы там пробудете недолго… Народ уже приходит в себя.
Звуки духового оркестра доносились с Бродвея, и ритмичный топот проходящих солдат. Все бросились к окну. Вдоль длинного серого ущелья улицы веяли флаги; кольца телеграфных лент и бумажные фестоны сверкали в рыжем солнечном свете, извивались в тени, люди орали до хрипоты.
– Идиоты, – сказал Уорнер, – все равно пехоте не забыть дисциплинарный батальон.
Моррис Стайн отошел от окна, его глаза как-то странно сияли.
– У меня такое чувство, словно я что-то пропустил.
– Ну, мне пора, – сказал Уорнер, опять протягивая руку. – Вы здорово влипли, Комптон, что и говорить… Но не забывайте ни на минуту, что мы будем работать день и ночь, чтобы вытянуть вас… Я уверен, что общественное мнение изменится. Мы возлагаем большие надежды на президента Вильсона… В конце концов, он до войны вел себя вполне прилично.
– Я думаю, что если уж кто меня освободит, так это рабочие, – сказал Бен.
Уорнер вопросительно поглядел на него. Бен не улыбнулся. Одну секунду Уорнер нерешительно стоял перед ним, потом опять пожал ему руку. Бен не ответил на это пожатие.
– Будьте счастливы, – сказал Уорнер и вышел из кабинета.
– Кто он такой? Либеральный студент? – спросил Бен Стайна.
Стайн кивнул. Он углубился в какие-то бумаги, лежавшие перед ним на столе.
– Да… Умный парень, Стив Уорнер… В библиотеке есть книги и журналы… Через две-три минуты я буду свободен.
Бен пошел в библиотеку и взял там Гражданский кодекс. Он читал и читал мелкую печать. Когда Стайн зашел за ним, он не мог вспомнить, что он читал и много ли времени прошло. Идти по Бродвею было очень трудно из-за толпы, и духовых оркестров, и бесконечных рядов марширующих солдат в военной форме и в стальных шлемах. Стайн заставил его снять шляпу, когда мимо них под звуки флейт и барабанов проплыло полковое знамя. Он держал шляпу в руке, чтобы больше не снимать ее. Он глубоко вдохнул пыльный солнечный уличный воздух, насыщенный запахом женских духов и газолиновыми испарениями грузовиков, тащивших тяжелые орудия, насыщенный смехом и криком и шарканьем и топотом, потом темный подъезд Федерального суда поглотил их.
Бен облегченно вздохнул, когда все кончилось и он очутился вдвоем с полицейским в поезде, шедшем в Атланту. Полицейский был крупный сумрачный мужчина с синеватыми мешками под глазами. Наручники резали Бену кисти, и тот снял их; только когда поезд останавливался на какой-нибудь станции, вновь надевал их.
Бен вспомнил, что сегодня день его рождения, ему минуло двадцать три года.
Новости дня XLI
в кругах, близких к британскому министерству колоний, полагают, что волнение Австралии уляжется, как только станет ясно, что по существу все это вовсе не так страшно, как кажется. Следует отметить, что те из представителей прессы, которые стремятся отправить свои телеграммы пораньше, остаются в накладе, так как их телеграммы складываются в корзины. Те же телеграммы, что подаются позднее, кладутся поверх них и в конечном счете отправляются в первую очередь. Однако это не следует рассматривать как оскорбление. Граф фон Брокдорф-Ранцау очень слаб, и только физическое недомогание воспрепятствовало ему подняться
Нью-йоркский городской Союз полагает, что современные вечерние туалеты развращают нашу молодежь
Вражеская пропаганда в Париже?
принимаются меры к тому, чтобы укрепление благосостояния и развитие отсталых и колониальных областей рассматривались как священный долг цивилизации, за исполнением коего надлежит следить Лиге Наций
союз портовых рабочих на собрании, состоявшемся вчера вечером на Парк-плейс, № 26, постановил начать завтра в 6 час. утра всеобщую забастовку
его ответом был приказ своим соратникам немедленно повесить обоих парней. Их поставили на стулья под деревьями, накинули им на шеи привязанные к сучьям петли, а затем начали избивать; избиение длилось до тех пор, пока они сами не опрокинули стулья ногами, чтобы положить конец мучениям
Камера-обскура (42)
четыре часа подряд мы отвоевавшие грузим железный лом на платформы и четыре часа подряд выгружаем лом с платформы и складываем у полотна ДЕРЖИТЕ В ДОЛЖНОЙ ФОРМЕ РЕБЯТ НАЗНАЧЕННЫХ К ОТПРАВКЕ НА РОДИНУ, таков лозунг ХАМЛ по утрам тени тополей указывают на запад а после обеда они указывают на восток туда где Персия иззубренные куски старого железа режут нам руки сквозь холщовые рукавицы шлаковая пыль забивает ноздри и уши засоряет глаза четыре венгра двое итальяшек чех несколько даго китайцы два маленьких смуглых парня с синими подбородками которые ни с кем не могут столковаться
запасные части не понадобившиеся ни одной колонне
исковерканные автомобильные крылья сломанные рессоры древние лопаты и заступы шанцевый инструмент погнутые лазаретные койки гора винтов и шурупов всех размеров четыре миллиона километров колючей проволоки ограды для курятников и крольчатников акры листового железа квадратные мили грузовиков бесконечные вереницы сцепленных паровозов на желтых рельсах запасных путей
ДЕРЖИТЕ В ДОЛЖНОЙ ФОРМЕ РЕБЯТ НАЗНАЧЕННЫХ К ОТПРАВКЕ наверху в канцелярии ворчливые сержанты занимающиеся делопроизводством не знают где эта родина наши части наши анкеты наши алюминиевые номерные бляхи потеряны не спикаю инглиша sntiendo comprendo pas, noa comprendo, no capisco,[321] нье панимаю
день за днем тени тополей указывают на запад северо-запад север северо-восток восток Все дезертиры непременно удирают на юг сказал капрал Погано что и говорить но как мы можем выписать ему увольнение когда у него нет никаких бумаг ДЕРЖИТЕ В ДОЛЖНОЙ ФОРМЕ РЕБЯТ какого черта война ведь кончилась
это был большой день для Сиэтла.[322] Огромные толпы запрудили улицы от набережной по всему пути демонстрации, а вечером на всех углах были установлены пулеметы, и на солдат обрушился град камней, дальнейшее бездействие угрожало их жизни и ввиду этого офицеры отдали приказ открыть огонь. ПЫТАЛИСЬ ПЕРЕРЕЗАТЬ ЭЛЕКТРИЧЕСКИЕ ПРОВОДА– Ректор Гарвардского университета Лауелл призывал студентов выступить в качестве штрейкбрехеров. «Оставаясь верным своей традиции служения обществу, университет желает в эти критические дни содействовать поддержанию порядка и сохранению законов Республики».
322
В американском городе Сиэтле в 1919 г. была всеобщая забастовка; среди прочих лозунгов бастующих были и лозунги в поддержку Советской России.