Весьма маловероятный ... Другой конец,-это так, несомненно, и будет, - они вследствие внутренних причин, ослабеют настолько, что можно будет вырвать у них из рук этот несчастный русский народ, который в их руках должен погибнуть от голода... Вот на этот случай мы должны быть, так сказать, наготове, чтобы броситься на помощь... Но для того, чтобы это сделать, прежде всего, что надо? Надо "врачу исцелися сам". Это что значит? Это значит, что на: этом клочке Земли, в этом Крыму, надо устроить человеческое житье. Так, чтобы ясно было, что там вот, за чертой, красный кабак, а здесь, по сею сторону,- рай не рай, во так, чтобы люди могли жить. С этой точки зрения вопрос "о политике" приобретает огромное значение. Мы, так сказать, опытное поле, показательная станция. Надо, чтобы слава шла туда, в эти остальные губернии, - что вот там, в Крыму, у генерала Врангеля, людям живется хорошо. С этой точки зрения важны и земельная реформа и волостное земство, а главное, приличный административный аппарат.
- Насколько это вам удается? ..
- Ах, удается весьма относительно... Дело в том, что ужасно трудно работать ... просто нестерпимо... Ничего нет... Можете себе представить бедность материальную и духовную, в которой мы живем. Вот у меня на жилете эта пуговица приводит меня в бешенство, - я вторую неделю не могу ее пришить. Мне самому некогда, а больше некому ... Это я, глава правительства, - в таких условиях. Что же остальные? Вы не смотрите, что со стороны более или менее прилично, и все как по-старому. На самом деле, под этом кроется нищета, и во всем так... Тришкин кафтан никак нельзя заплатать. Это одна сторона. А духовная - такая же, такая же бедность в людях!..
Он опять стал очень нервничать. Да, положительно надломилось что-то в этом человеке. Выдержит ли? Кажется, не выдержит ...
- Но все-таки как-то мы держимся, и что-то мы делаем. Трагедия наша в том, что у нас невыносимые соотношения бюджетов военного и гражданского. Если бы мы не вели войны и были просто маленьким государством, под названием Таврия, то у нас концы сходились бы. Hоpмальные расходы у нас очень небольшие жили бы. Нас истощает война. Армия, которую мы содержим, совершенно непосильна для этого клочка земли. И вот причина, почему нам надо периодически, хотя бы набегами, вырываться ...
- Ах, лишь бы только не зарваться...
- Да, да, конечно... Я же вам сказал "memento Деникин"...
Итак (с моей, по крайней мере, точки зрения) и главком и его помощник рассуждают совершенно правильно. Но удастся ли им? Удастся ли удержаться, чтобы не зарваться и, делая выпад, не подставить себя? Здесь требуется очень смелое, но очень осторожное фехтование ...
Прошло три дня... Мы сидели на Приморском бульваре ... Было так, как может быть в этих случаях: старший сын - Ляля - уезжал в полк.
Народу было тьма ... Толпа нарядная, красивая, - вся в белом, переливалась самолюбующейся жидкостью ... И казалось, что кто-то собрал сюда, на этот красивый клочок земли у моря, какую-то дорогую эссенцию, - "пену сладких вин", - самый "цимес", как сказали бы у нас, в Одессе.
Что поразило многих в Севастополе-это здоровье, переходящее в красоту, женщин.
Обычная русская культурная толпа - "интеллигенция", как говорили во время Чехова, "буржуи", как стали говорить вместе с Максимом Горьким, - поражала своей болезненностью...
Редко, редко можно было встретить яркие краски без условности... Обычно это все были лица в "блеклых тонах"... блеклых тонах условного петроградского изящества, - alias вырожденчества ... Серо-желтовато-зеленое, - вот колорит чеховско-блоковской красоты. Литературность манер, поза на изысканность неестественная веселость, от которой грустно, - все это только подчеркивало бледную немочь догоревших родов и благоприобретенно-обреченных существ...
* * *
Здесь в Севастополе не то.
Ярко-пульсирующая жизнь, молодость и здоровье, нащупывающие красоту.
Ведь, так шли греки: они отыскали красоту через здоровье.
Но откуда здоровье после всех этих ужасов, трех архангелов: Abdominalis, Exanthematicus, Recurrens[19]... После бесконечных эвакуаций - всех этик нечеловеческих лишений ... Откуда?..
Очень просто. Все слабое вымерло в ужасах гражданской войны.
Остались самые выносливые экземпляры, которые расцвели здесь "под дыханием солнца и моря"
Красивая толпа переливается самовлюбленно эссенцией, и хотелось бы, чтобы некто "эстетный", но все же умный, одновременно восторженный и насмешливый, сказал про нее стихотворение в прозе...
Мои сыновья сумрачны оба. Мальчикам не нравится Севастополь.
Молодость не понимает компромиссов жизни. Там, в Одессе, за пять месяцев они привыкли к суровости ... всегда полуголодные, всегда на пределе нищеты, всегда в спайности, - они научились легко выносить все это.
Но почему они какими-то недружелюбными глазами смотрят на эту несомненную красивость?
Да, почему?..
Это у них совершенно бессознательно. Они инстинктивно чувствуют, должно быть, что пока там, за горлышком Перекопа, лежит море нищеты, этому пленительному полуострову нельзя разнеживаться. Нельзя, - рано. Рано потому, что суровые смоют изнеженных. Суровых могут остановить только те, кто, если нужно, откажутся от всего "этого"....
А в этой самовлюблённой толпе чувствуется, что они не смогут отказаться... Даже перед угрозой смерти.
Меня немножко поразила, Ирина.. Ее синтез был категорический:
- Это не удержится..
Еще резче это настроения оказалось в Ляле.
Я уже несколько раз говорил с ним об этом.
Я обращал его внимание на, то, что тыл - всегда тыл, что нужно сравнивать Севастополь с Екатеринодаром и Ростовом.
И если сделать это сравнение, то все преимущества будут на стороне Севастополя. Жизнь, правда, течет здесь по старорежимному руслу, ну и слава богу... Надо же, чтобы люди жили, а не мучились. Нельзя только,
чтобы было безобразие, безудержное пьянство и все прочее. А этого нет.
Наоборот, все очень подтянуто, так подтянуть, как давно не было.
Он слушал все это, соглашался но все же выдержал Севастополь только, три дня. Он ему не нравился, ему хотелось в полк.
И он ушел... Ушел, простившись, прямо с этого красивого бульвара, где нарядная толпа переливала всеми красками жизни ...
....Уведи меня в стан погибающих
За великое дело любви ...
Тендеровский рецидив
В общем, как-то все складывалось так, что до известной степени я мог себя почитать свободным от общественных дел. Правда, и главком, и А. В. Кривошеин желали, чтобы я писал в "Великой России". Но это как-то не клеилось. Я написал две статьи "О дороговизне" и замолк В сущности говоря, в данною минуту мне не то, что- не чего было сказать, но я чувствовал более, чем когда-либо, что молчание - золото.
Много времени спустя, как-то отвечая на одно открытое письмо, П. Н. Милюков написал:
"С ужасом прочел я о том, что вы появились в Крыму...".
Если бы П. Н. Милюков видел, что я делал в Севастополе, он не ужасался бы.
Зато у меня были свои личные дела, о которых надо было подумать.
Я ломал голову над тем, как помочь несчастному Эфему, захваченному чрезвычайкой. И придумал такой способ.
Я выпросил у главнокомандующего отсрочку одного приговора. Это был видный большевик, пойманный в шпионаже и имевший по документам, захваченным при нем, серьезные связи Я также получил разрешение главнокомандующего послать от своего имени радио председателю "Украинского Совнаркома" Раковскому.