Ставя вопрос: почему люди, занимавшие столь высокие посты, добровольно превратились в «рабов» и «невольников» Рейхсвера, Сталин объяснял это недовольством некоторых лиц тем, что их «не выдвигают», а также деятельностью находившейся в Германии «опытной разведчицы и красивой женщины» Жозефины Гензи, которая «на базе бабской части» завербовала Карахана, Енукидзе, Тухачевского и Рудзутака [1023].
Сообщив, что «мы человек 300—400 по военной линии арестовали», Сталин призвал к дальнейшим «сигналам», в которых, «если будет правда, хотя бы на 5 %, то и это хлеб» [1024]. Тем самым он убеждал собравшихся, что их «сигналы», даже основанные на сомнительных подозрениях и содержащие 95 % клеветы, будут поощряться. В заключение Сталин подчеркнул, что «среди наших людей есть ещё такие товарищи, которые случайно задеты… Хорошо внедрить такую практику, чтобы, если такие люди придут и сами расскажут обо всём — простить их» [1025]. Как и на февральско-мартовском пленуме, Сталин заявил о своей готовности дать индульгенцию бывшим троцкистам, которые «отошли от троцкизма, отошли крепко и дерутся с ним очень хорошо». Сказав, что он бы «мог сосчитать десятка два-три» таких людей, Сталин назвал в качестве примера члена Политбюро Андреева, который «был очень активным троцкистом в 1921 году», а теперь «дерётся очень хорошо» [1026].
Разумеется, речь Сталина была далеко не убедительной, особенно при объяснении причин превращения крупных государственных деятелей и военачальников в «марионеток и кукол в руках Рейхсвера». Однако участники заседания хорошо понимали, что в царившей на Военном Совете атмосфере тоталитарной истерии никаких вопросов Сталину задавать не следует.
В прениях по докладу Ворошилова выступили 42 человека, из которых 32 были арестованы в 1937—1938 годах, двое (Кулик и Мерецков) — в последующие годы. Из числа выступавших восемь человек, особенно злобно клеймивших «изменников», были отобраны Сталиным в придуманный им новый судебный орган — Специальное судебное присутствие Верховного Суда СССР. Из этих людей, судивших своих былых товарищей, четверо (Алкснис, Белов, Дыбенко, Горячев) были расстреляны в ближайшие два года, один (Блюхер) погиб на допросе и один (Каширин) в ожидании ареста покончил жизнь самоубийством. В своей постели довелось умереть только Будённому и Шапошникову.
После назначения состава военного суда от окончательно сломленного Примакова были получены порочащие показания на трёх его будущих судей: Каширина, Дыбенко и Шапошникова. Отлично знавший цену этим показаниям, Сталин не только отложил на год расправу над Дыбенко и Кашириным, но и сохранил жизнь Шапошникову, пользовавшемуся его особым расположением. Шапошников, бывший полковник царской армии, вступивший в партию только в 1930 году, был избран на XVIII съезде ВКП(б) членом ЦК и провёл почти всю войну на посту начальника Генерального штаба.
5 июня Сталин, Молотов, Каганович и Ежов из большой группы арестованных военачальников отобрали восемь подсудимых будущего процесса, вслед за чем заведённые на этих лиц индивидуальные следственные дела были объединены в одно групповое дело.
Состав подсудимых был подобран таким образом, чтобы процесс внёс свою лепту в создание атмосферы недоверия к «инородцам», насаждавшейся в те годы Сталиным. Уборевич и Путна были литовцами, Якир, Гамарник (названный в приговоре суда участником заговора) и Фельдман — евреями, Корк — эстонцем, Эйдеман — латышом.
О ходе скоропалительного следствия над главными подсудимыми опубликовано сравнительно мало данных. Известно, например, что Якир 7 июня направил Ежову письмо, в котором сообщал о фальсификации ряда дел на Украине, когда материалы «готовились по следующему принципу: мало пяти последних сводок и показаний — пошлём ещё пять, а их окажется мало — ещё добавим. Говорилось это тогда, когда неизвестно было: будут ли ещё и откуда такие сводки» [1027].
Наиболее загадочным выглядит поведение на следствии Тухачевского, который был арестован 22 мая, привезён в Москву 24 мая и впервые допрошен 25 мая. На следующий день после первого допроса он написал заявление Ежову, в котором признавал существование «военно-троцкистского заговора» и обещал «самостоятельно изложить следствию всё, касающееся заговора, не утаивая никого из его участников, ни одного факта и документа». «Основание заговора,— писал Тухачевский,— относится к 1932 году. Участие в нём принимали: Фельдман, Алафузо, Примаков, Путна и др., о чём я подробно покажу дополнительно» [1028].