Свою лепту в разжигание ненависти к евреям и Троцкому вносили и украинские националисты. В 1963 году в журнале «Днипро» был опубликован роман А. Димарова «Шляхами життя». Одним из его центральных персонажей был начальник уездного ГПУ Соломон Ляндер, который «за образец взял себе Льва Троцкого, следуя ему во всём, даже в мельчайших деталях одежды, даже в жестах. А поскольку Россия могла вынести на своих плечах только одного Троцкого, Ляндер решил быть более скромным и удовлетвориться пока что ролью Троцкого уездного масштаба» (курсив мой.— В. Р.). К этому автор прибавлял, что Ляндер унаследовал «от отца Герша, а отцом от деда Мотеле, а дедом от прадеда Хаима — ненависть к „этим проклятым хохлам“» [406]. Примечательно, что бдительная «коммунистическая» цензура пропустила все эти пассажи, представлявшие фактическую проповедь национальной вражды, натравливание украинцев на евреев.
Следует ли после всего этого удивляться тому, что в годы «перестройки» и «демократических реформ» антисемитские настроения выплеснулись наружу, приведя к возрождению открыто черносотенных организаций со своими многочисленными изданиями и даже боевыми отрядами. При этом в антисемитской агитации заметное место заняли мифы о «зловещих троцкистских планах», смыкавшихся с «мировой стратегией сионизма». Не только в изданиях русских фашистов, но и в более «респектабельных» журналах «Наш современник», «Москва» и «Молодая гвардия» преклонение перед Сталиным как национальным вождём русского народа сочетается с озлобленными выпадами уже не против одного Троцкого, но и против всего большевизма, с объявлением Октябрьской революции «еврейской революцией» и т. д. Так семена, посеянные Сталиным в 30-е годы, дали обильные всходы в последующие десятилетия.
XX
Почему они признавались?
Между великой чисткой, жертвами которой стали сотни тысяч человек, и открытыми процессами, на которых было немногим более полусотни подсудимых, существовала двусторонняя связь. Процессы с их глобальными подлогами явились кульминацией великой чистки. В свою очередь без этих процессов, на которых устами широко известных в стране и во всём мире политических деятелей признавалось существование грандиозных заговоров, не мог бы реализоваться массовый террор.
Подсудимые показательных процессов не могли не предполагать, что своими «признаниями» они открывают дорогу массовым репрессиям — как против тех, кого они прямо называли в качестве своих сообщников, так и против множества неизвестных им людей, которые неизбежно будут зачислены в разряд исполнителей их указаний о терроре, вредительстве и шпионаже. Ещё в преддверии своего ареста Бухарин прямо указывал: «Одна моя ни в чём не повинная голова потянет ещё тысячи невиновных. Ведь нужно же создать организацию, бухаринскую организацию» [407]. Подобно этому, и другие подсудимые показательных процессов — люди, достаточно искушённые в политике,— не могли не сознавать своей политической и моральной ответственности за «признания», обрекавшие на гибель не только их самих, но и множество других ни в чём не повинных людей.
Признания в чудовищных преступлениях были столь невероятны, что породили многочисленные версии об их причинах. Одной из них была версия, согласно которой в судебном зале находились «двойники» подсудимых — загримированные актеры. Об этом мы можем прочесть, например, в воспоминаниях А. Лариной, Н. Иоффе, К. Икрамова. Легенды и апокрифы такого рода десятилетиями бытовали в кругах советской интеллигенции.
Другая версия сводилась к тому, что признания были добыты применением химических препаратов, подавлявших волю подсудимых. Эта версия наиболее отчётливо выражена в рассказе «Букинист» В. Шаламова, в котором излагается беседа автора с неким капитаном НКВД Флемингом. Репрессированный, подобно тысячам других чекистов, Флеминг говорил в лагере автору «Колымских рассказов»:
— Ты знаешь, какая самая большая тайна нашего времени?
— Какая?
— Процессы тридцатых годов. Как их готовили. Я ведь был в Ленинграде тогда. У Заковского. Подготовка процессов — это химия, медицина, фармакология. Подавление воли химическими средствами. Таких средств — сколько хочешь. И неужели ты думаешь, если средства подавления воли есть — их не будут применять. Женевская конвенция, что ли?