Глава 15
«мистер Нет» или «товарищ Да»?
Надо думать, что под «ошибочным курсом» Молотова Шуленбург имел в виду позицию СССР, изложенную премьером и наркомом НКИД во время его ноябрьского (1940 года) визита в Германию. Тогда, от имени советского руководства и лично Сталина, Молотов выдвинул следующие требования: 1) вывести немецкие войска из Румынии и Финляндии; 2) обеспечить советский контроль над Болгарией и проливами в Средиземное море; 3) обеспечить интересы СССР в Швеции и районе Шпицбергена. Выполнение этих требований Германии было очень невыгодно. Она испытывала острую нехватку сырья, а тут ей предлагалось рискнуть — румынской нефтью, шведской рудой и турецким хромом. Всё это явно выходило за рамки советско-немецких соглашений 1939 года и взбесило Гитлера, ещё недавно настроенного весьма благодушно в отношении Советов: «Россия после окончательной победы Сталина, без сомнения, переживает отход от большевистских принципов в сторону русских национальных форм существования» (письмо Муссолини от 8 марта 1940 года). Хотя и он сам нарушил статью 3-ю пакта, которая требовала согласовывать с СССР все действия, так или иначе затрагивающие его интересы. А ввод немецких войск в Румынию и Финляндию в 1940 году эти интересы, конечно же, затрагивал. И Союз, безусловно, должен был потребовать какой-либо компенсации. Сталин, кстати, был мастер на подобные дела. Но выдвинутые Молотовым требования были совсем уж чрезмерными — и они только подтолкнули немецкого фюрера к войне — на радость западным демократиям. Здесь чувствуется стиль, существенно отличный от сталинского. Ноябрьские требования попахивают прямолинейным, брутальным милитаризмом, что, конечно, никак не оправдывает Гитлера, совершившего в 1941 году нечто вроде национального самоубийства.
Можно предположить, что чрезмерные требования, выдвинутые Молотовым (кстати, главой Советского правительства) от имени СССР, были приняты вопреки позиции Сталина. То есть они были навязаны Сталину, который вынужден был подчиняться решению превосходящих сил в руководстве. А к таковым силам относились и Молотов (НКИД), и Тимошенко (армия). И это уже было очень много. С этим приходилось считаться.
Скорее всего, Молотов действовал в союзе с военной партией, надеясь, что она поможет ему вернуть власть. И он использовал каналы своего наркомата для того, чтобы войти во взаимодействие с Англией и США. То есть Молотов стал западником.
Очень показательно, в данном плане, поведение Вячеслава Михайловича в конце и после войны — оно даёт представление об эволюции его взглядов на внешнюю политику.
Так, на первых заседаниях союзнической комиссии по Польше нарком иностранных дел заявил о том, что представители США и Англии могут посетить Варшаву и составить своё представление о происходящем. Это шло в разрез с позицией Сталина, который в марте 1945 года «вынудил Молотова публично отказаться от сделанного им ранее приглашения в Польшу американских и британских представителей. Наконец, он внезапно исключил Молотова из состава советской делегации для участия в конференции, созываемой в Сан-Франциско, где предполагалось провозгласить создание ООН…» («Сталин. Тайны власти»).
Уже после победы в Великой Отечественной войне Молотов, в интервью американскому журналисту, обещал снять ограничения на цензуру для иностранной печати. Это вызвало сильный гнев Сталина.
Кроме того, вождь воспринял в штыки и публикацию 9 сентября 1945 года, с санкции Молотова, речи Черчилля. В ней лидер британских консерваторов всячески восхвалял Сталина и Россию: «Я лично не могу чувствовать ничего иного, помимо величайшего восхищения, по отношению к этому великому человеку, отцу своей страны, правившему судьбой своей страны во времена мира и победоносному защитнику во время войны».
Сталина эти восхваления только покоробили (и это ещё раз опровергает байку о его склонности к лести). Он отлично знал, что они неискренни и что Черчилль считает сталинскую Россию своим главным врагом. Иосиф Виссарионович послал руководящим членам Политбюро шифрованную телеграмму (сам вождь находился в отпуске по болезни): «Считаю ошибкой опубликование речи Черчилля с восхвалением России и Сталина. Восхваление это нужно Черчиллю, чтобы успокоить свою нечистую совесть и замаскировать своё враждебное отношение к СССР».