14 декабря Советский Союз был исключен из Лиги Наций. У Молотова, закаленного большевика, это вызвало только злобу.84 Майский сообщал, что французы агитируют за разрыв отношений и теперь эта идея воспринимается в британских правящих кругах гораздо более благосклонно. Сами события, казалось, демонстрировали англичанам, что у Советского Союза более тесные отношения с Германией, чем они полагали раньше. В соответствии с этим теперь казалось меньшим злом увидеть Советы, вовлеченными в войну, пусть на стороне нацистской Германии. Тогда Советский Союз по крайней мере не окажется в стороне, чтобы потом собрать по кускам то, что останется от обескровленных капиталистических противников. Согласно тому же сценарию, тогда в войну на стороне англо-французов наверняка вступили бы Соединенные Штаты. Тем более, что американское общественное мнение было целиком на стороне финнов, и это в особенности воодушевляло англичан. Первым шагом ко втягиванию СССР в войну — «в худшем случае на стороне Германии, в лучшем случае (чем черт не шутит?) один на один против всего буржуазного мира, включая Германию, ибо надежда на ту или иную сделку с Германией здесь до сих пор не оставлена» — мог бы стать разрыв отношений между Москвой и Лондоном. Но это была позиция меньшинства, как сообщал Майский; позиция большинства больше склонялась к «нейтральному» Советскому Союзу. «Долго ли, однако, большинство сохранит свою старую позицию — зависит во многом от обстоятельств, которые сейчас еще трудно аккумулируются».85
В конце декабря 1939 года Советский Союз оказался практически в полной изоляции. Отношения с Англией, Францией и Соединенными Штатами были предельно обострены. А несколькими месяцами раньше он еще оказался втянут в серьезное противостояние с Японией на маньчжурской границе. Красная армия разгромила японцев, но ситуация оставалась очень неопределенной. Отношения с Италией, Турцией и даже союзным Китаем были довольно натянутыми. Кроме того, СССР исключили из Лиги Наций. А что можно было сказать об отношениях с нацистской Германией? Два скорпиона среди ночи согласились из осторожности поделить жертву, да так и застыли, одним глазом следя за жертвой, другим — друг за другом, с уже занесенными жалами.
Майский беспокоился, но Молотов, в своих леденящих ответах ему, был зол и непреклонен. Во-первых, говорил он, советские действия против Финляндии «объясняются тем, что мы не можем больше мириться с существованием враждебного нам фин[ского] пра[вительства] у самых ворот Ленинграда, угрожающего безопасности Советского Союза».
«Мы решили покончить с таким положением и ликвидируем его во что бы то ни стало, несмотря ни на что. Во-вторых, толки о каком-то политическом, и даже военном соглашении Советского Союза с Германией против англо-французов не соответствуют действительности. Никакого такого соглашения у нас с Германией нет, и разговоры о нем являются либо порождением паники, либо провокацией. В-третьих, если рассчитывают ослабить Советский Союз, поддерживая сопротивление Финляндии, то из этого не выйдет ничего. Шайку Маннергейма-Таннера мы ликвидируем, не останавливаясь ни перед чем и не взирая на их пособников и доброхотов. Если же Советский Союз попробуют затянуть в большую войну, то на деле убедятся, что наша страна подготовлена к ней как следует. Будучи вызван на войну, Советский Союз поведет ее до конца со всей решительностью».86