Свидетельство того, что это могло быть именно так, привёл, в частности, историк Теодор Гладков, описывая подвиги германского антифашиста-перебежчика Хайнца Мюллера. После соответствующей подготовки в спецшколе НКВД в Красногорске и индивидуального инструктажа на конспиративной квартире, Мюллера с напарником – Паулем Лемпе – в начале 1945 года путаным маршрутом через несколько европейских стран забросили в Берлин для организации диверсий на важных военных и гражданских объектах города («Тайны спецслужб III рейха», с. 410). С одной стороны, Гладков живо расписал все трудности, ждавшие нелегалов в фашистской Германии, где, по одному меткому выражению, «одна половина страны стучала на другую, а вторая половина, в свою очередь, на первую». Но оказалось, что не всё было столь безнадёжно: кое-кто из «антифашистов» таки уцелел, и группа Мюллера—Лампе в итоге насчитывала пятнадцать членов (там же). То есть, несмотря на «плотный контроль» гестапо и крипо (криминальной полиции), на который сетует Гладков, не где-нибудь в Брюсселе или Марселе, а в столице Третьего рейха сталинского диверсанта Мюллера ждали тринадцать верных товарищей. Мало того, в его распоряжении имелись радист с радиостанцией и горы взрывчатки. Запасами последней он и воспользовался, взорвав, помимо прочего, артиллерийский склад в районе Восточного порта и склад с фаустпатронами у Рудольфпляц. Понятно, что рацию и взрывчатку он не пёр на горбу из Москвы через пол-Европы, а получил у «товарищей» – на конспиративной базе, созданной задолго до этого советской разведкой в самой столице Рейха. Несмотря на столь активную деятельность и обещанную за его голову награду в миллион (!) марок, Мюллер (и, судя по всему, его люди), как говорится, дожил «до победы». 25 апреля 1945 года он встретил атакующие войска Красной Армии, передав им ценную информацию о системе немецкой обороны, а после войны трудился на благо коммунистической ГДР. Предлагаю факт о подпольных базах диверсантов и шпионов, созданных советскими спецслужбами в Берлине и его окрестностях накануне войны, запомнить на будущее – когда разговор пойдёт о «козырной карте» Сталина.
«В мае и июне, – продолжает рассказ о «противоречивых» сигналах П. Судоплатов, – перед самым началом войны, мы начали обсуждать с ним (прим. автора: «молодым подполковником Свободой») план формирования чешских частей в Советском Союзе, чтобы затем выбросить их в немецкий тыл для ведения партизанских (любит он это слово!) операций в Чехословакии... В мае... я подписал директиву о подготовке русских и других национальных эмигрантских групп в Европе для участия в разведывательных операциях в условиях войны» (там же, с. 180). Чехами дело действительно не ограничилось: в частности, уже в это время начали формироваться польские части. Например, в «польскую» должна была превратиться 238-я стрелковая дивизия Красной Армии. Решение об этом Политбюро приняло уже4 июня 1941 года, а закончиться процесс «полонизации» советской дивизии должен был к 1 июля. Заметим, что подобные действия представляли собой прямое нарушение Пакта Молотова—Риббентропа и по своей сути являлись откровеннопровокационными в ситуации, когда Сталин якобы панически боялся «провоцировать» и «быть спровоцированным».
Попутно П. Судоплатов развенчивает созданные советскими историками легенды о том, как руководители СССР якобы не верили своим разведчикам. «В отличие от генерала Ивашутина и других авторов мемуаров, – утверждает ветеран шпионского дела, – я не помню гневных пометок Берии на докладных записках агента Ястреб: «Это британская дезинформация. Найти, кто является автором этой провокации (прим. автора: Черчилля, что ли?!) и наказать». Я вообще не помню, – подчёркивает бывший генерал-лейтенант, – никакого агента с кодовой кличкой Ястреб. Кроме того, в разведке и службе безопасности не было традиций писать на докладных пространные замечания. Столь же невероятна и приписываемая Берии резолюция отозвать и наказать нашего посла в Берлине Деканозова, бывшего начальника разведки НКВД (!), за то, что бомбардировал его «дезинформацией». Те же люди заявляют, что Берия писал Сталину 21 июня, предлагая отозвать Деканозова, но это вообще было вне его компетенции, поскольку Деканозов перешёл на работу в Наркомат иностранных дел и докладывал непосредственно Молотову» (там же, с. 183).