- Кого с собой берешь?
Бочкарев перечислил.
- Озеркевича не надо, - Петрушкин еще сильнее прищурился. – Политически не сдержан, болтает много. И Белушева не желательно. Нет в нем настоящей сознательности. А вот возьми Кучеренко. Активный, грамотный боец, комсомолец, хорошо выступает на собраниях. И вообще, Бочкарев, смотрю я, что ты все сторонкой, все сторонкой, словно как избегаешь. И политически ты какой-то неоформившийся, без правильной основы: тут пошутил, там отбрехался. А внутри что? За что воюешь, капитан?
- Ну как за что. За то же, что и все.
- А вот не верится, Бочкарев, не верится. Ну хорошо, вернешься, поговорим.
Ему сегодня определенно старались помешать. Сразу после рекогносцировки с командирами взводов, его поймал начальник разведки. Аккурат перед расположением роты, чтобы капитан не смог улизнуть.
- Чего кривишься, зуб донимает? – спросил Сварливцев.
- Времени нет, товарищ майор!
- Погоди, долго не задержу. На переднем крае был? Что думаешь?
- Пойдем двумя группами. Первый взвод – через тот проход, который мы в прошлый раз проделали, отвлечь внимание. Главная, пять человек – со мной, плюс саперы. И третий взвод прикрывает.
- С своими бывшими пойдешь? Правильно. Согласен, план утверждаю. Придешь потом с бумагами, подпишу. И вот что, Бочкарев, тут дело серьезное. Из Москвы звонили, спрашивали, как подготовка. Когда пойдешь, на правом фланге дивизии разведку боем проведет полковая разведка, отвлечет от тебя.
- Товарищ майор, а может сразу через громкоговоритель сообщить: так и так, к вам сегодня идет капитан Бочкарев с группой. Немцы же не дураки, такая активность их сразу насторожит!
- Много рассуждаешь, Бочкарев. Нет, чтобы спасибо сказать командованию. Спеси в тебе много. Ладно, иди, потом с тобой поговорим.
К девяти вечера в расположение роты на двух виллисах приехал начальник особого отдела дивизии и майор Ванник со своими. Четверо, одетых в пятнистую зелено-серую камуфляжную форму вермахта. В открытых вырезах виднелась немецкая форма.
Двое выглядели подтянутыми и крепкими, а вот двое других... Один, с брюшком, в очках, с круглыми невоенными щечками, точь-в-точь профессор с кафедры какой-нибудь аэро-гидродинамики, которому вручили непонятную для него винтовку и бросили закрывать вражеский прорыв. И выражение лица у него было соответствующим – испуганно-настороженным.
Другой – долговязый и чуть нескладный, с липким взглядом. Форма заметно тяготила его. Этот вполне мог сойти за какого-нибудь немецкого учителя, но здесь, среди быстрых, уверенных в себе – только чуть более суетливых чем обычно, разведчиков казался совершенно чужим, почти обузой.
Наверное, из-за этих двух и затеяли весь сыр-бор, подумал Бочкарев.
Особист в сторонке завел тихий разговор с Ванником, а разведчики обступили прибывших, присматриваясь и знакомясь.
Из темноты вынырнул подполковник Петрушкин, приклеился сбоку, разве что не дышал в ухо, внимательно всматривался и вслушивался. И едва Бочкарев отвлекся, тут же завладел вниманием:
- Митинг в роте провели?
Бочкарев чертыхнулся про себя.. Да, не провел, но до митинга ли, когда нужно предусмотреть все тонкости, оговорить возможные варианты, добиться, чтобы подчиненные уяснили свою цель. Да и отдохнуть разведчикам следует – идут ведь в ночь.
- Провели, - неопределенно ответил Бочкарев, стараясь, чтобы его голос звучал как можно тише, а слова – невнятнее.
- Коммунисты выступали?
Бочкарев оглянулся, ища спасение, увидел начальника разведки и, извинившись, поспешил переместиться к майору Сварливцеву.
- Готов? – спросил коротко тот. – Медали и документы когда сдашь?
- Вот прямо сейчас, - вздохнул Бочкарев. Он уже жаждал той минуты, когда окажется на передовой, когда отступят все эти приготовления и останется только его группа, тихая тревожная ночь и далекая цель впереди.
Но это случилось только через сорок минут.
В последней траншее он еще раз осмотрел своих ребят, молчаливых, настороженных, с рюкзаками и немецкими автоматами за плечами, мельком глянул на майора Ванника и стоявших за ним, и тихонько произнес:
- Порядок следования: саперы, старший лейтенант Петрак, сержант Белушев, я, связные, майор Ванник и его группа. Замыкающие – рядовой Закаилов и сержант Озеркевич. Вперед!
- Ни пуха, - шепнул стоящий рядом Сварливцев.
Они выбрались из траншеи и пригибаясь, быстрым шагом устремились вперед, к невидимой в темноте недалекой рощице.
Метров через сто пришлось остановиться - саперы нашли тонкую проволоку, очень коварную и вредную, в которой путаешься и выдаешь себя звуками, а потом осторожно щупали землю впереди себя, определяя возможные мины.
У рощицы Бочкарев остановил всех и прислушался. Окрест не доносилось ни единого звука, ни с нашей стороны, хотя по времени третий взвод уже начал выдвижение, ни с немецкой.
Вражеские секреты и патрули располагались чуть дальше, но отчего-то Бочкареву стало тревожно. Даже не тревожно, а как-то неприятно, как после тяжелого разговора. Возможно, так бурлил, напоминал о себе сегодняшний суматошный день, в котором и отдохнуть как следует не пришлось. Или же так проявлялось предчувствие, то самое, нечеткое и непредсказуемое, и, как правило верное, если повиноваться его слабому голосу.