Но оптимизм, давший о себе знать в начале апреля, когда Джонсон объявил, что не собирается бежать, уже к концу месяца сошел на нет. Что произошло в ходе мирных переговоров, когда были прекращены бомбардировки? Северный Вьетнам быстро объявил, что вышлет своих представителей для начала переговоров. Затем США обнародовали, что У. Аверелл Гарриман, семидесяти шести лет от роду, работавший еще при Рузвельте, ветеран дипломатии времен «холодной войны», возглавит американскую делегацию в Женеве или Париже. Соединенные Штаты также дали понять, что переговоры можно провести в Дели, Рангуне или Вьентьяне. США не хотели, чтобы переговоры проходили в коммунистической столице, поскольку Южный Вьетнам и Южная Корея не имели там дипломатических миссий. 8 апреля Северный Вьетнам предложил столицу Кампучии Пномпень. 10 апреля США отвергли этот вариант, считая его неприемлемым даже для предварительных переговоров, поскольку в этом городе не было американского посольства. Тогда 1 апреля Северный Вьетнам предложил провести переговоры в Варшаве, но США незамедлительно отвергли и этот вариант. По случайному совпадению в тот же день Джонсон подписал Акт о гражданских правах, надеясь успокоить чернокожее население Америки; в тот же день было призвано двадцать четыре с половиной тысячи военнослужащих запаса и армия США во Вьетнаме достигла рекордной численности пол миллиона человек; в тот же день было объявлено, что американцы уничтожили сто двадцать врагов и потеряли четырнадцать своих солдат в сражении близ Сайгона. На следующей неделе Соединенные Штаты назвали десять вариантов места для ведения переговоров, в том числе Швейцарию, Цейлон, Афганистан, Пакистан, Непал, Малайзию и Индию. Но Ханой отверг их и вновь предложил Варшаву.
Дипломатические усилия на Морнингсайт-Хайтс закончились неудачей. 29 апреля, в понедельник, почти через неделю после начала акции протеста, Колумбийский университет по-прежнему оставался закрыт, а студенты удерживали здания. Надо заметить, что усилия дипломатов были незначительны, поскольку и члены правления, и большинство на факультете выступили против бунта. Правда, руководство пыталось договориться с теми участниками протеста, которые находились в Гамильтон-Холле, поскольку его удерживали студенты-негры, связанные с Гарлемом, а руководство не хотело будоражить Гарлем. Но чернокожие студенты, верные своему обещанию, данному Радду, отказались вести переговоры без участия других студентов. Вице-президент Дэвид Трумэн пригласил Марка Радда и некоторых студенческих лидеров в свою, обставленную со всеми удобствами, профессорскую квартиру на прекрасной Риверсайд-драйв. Студентов-бунтовщиков усадили за полированный стол из красного дерева; им подали чай, причем сервиз был из серебра — все в лучших традициях Колумбийского университета. К несчастью, именно в этот момент Радду пришло в голову стащить с себя ботинки. Единственное, чем он мог это объяснить, было то, что ногам стало жарко. Но этот оскорбительный жест нашел отражение на страницах «Таймс», где Трумэн описал Радда как «способного, но безжалостного и хладнокровного... сочетание революционера и подростка со вспыльчивым характером».
Собеседники так и не нашли оснований для договоренности, которая соответствовала бы интересам обеих сторон. Радд сообщил Трумэну, что студенты взяли власть в университете и требуют доступа к документации университетского казначейства, а также к документам, связанным с финансированием заведения. Каждое «свободное» здание превратилось в самостоятельную коммуну. Молодые люди жили бок о бок, спали прямо на полу, переживали всей душой революционные события, ожидая осады: они созданы для романтики, для исполненной эмоций жизни. Одна пара решила пожениться именно здесь и сейчас, в занятом ими здании. Радиостанция Дабл-ю-кей-си-ар объявила, что в Файеруетер-Холле требуется капеллан для проведения церемонии, и Уильям Старр, протестантский священник, служивший в университете, откликнулся на зов. Свадьбу наверняка с удовольствием описали бы корреспонденты журнала «Лайф». Врачующимся пришлось брать взаймы подвенечные наряды. Жених, Ричард Иган, был в куртке, как у Неру, на шее у него висели «четки любви». Невеста, Андреа Борофф, облачилась в свитер с высоким воротом; в руках она держала букет маргариток. В Файеруетере собралось более пятисот человек, присутствовал и Том Хейден. Процессия подвела парочку к Уильяму Старру, окруженному толпой из сотен забастовщиков; он провозгласил жениха и невесту «детьми новой эпохи». Даже у Хейдена, которому уже довелось изведать тяготы супружеской жизни, были слезы на глазах. Супруги назвали себя «мистер и миссис Файеруетер».