Но, как сказал бы Стефан Дубчек, даже в Америке никто не свободен. Когда Гинзберг возвратился в США, ФБР внесло его имя в список лиц, представлявших угрозу безопасности государства.
* * *
Несмотря на все эти репрессии и обилие усатых людей в строгих чешских костюмах, Прага стала популярной. В 1966 году страну посетили три с половиной миллиона туристов, четверть которых приехала с Запада. Чешские фильмы, такие как «Поезда, которых так ждут» и «Магазин на главной улице», смотрели во всем мире. Милош Форман стал одним из нескольких чешских режиссеров, получавших предложения из разных стран. Чешские драматурги, в том числе и Вацлав Гавел, снискали международное признание. Гавел, чьи сочинения, по-видимому, были сильны не столько художественной, сколько политической стороной, писал одну за другой абсурдистские пьесы антитоталитарного содержания, что являлось совершенно невозможным в Советском Союзе. В «Меморандуме» бюрократия препятствует развитию творческой мысли, навязывая искусственный язык под названием «птидепе». Гавел часто высмеивал язык коммунистов. В другой пьесе персонаж пародирует манеру Хрущева не к месту вставлять простонародные словечки. Персонаж Гавела говорит: «Тот, кто спорит с москитной сеткой, никогда не будет танцевать с козой рядом с Подмоклым».
В ноябре 1967 года небольшая группа пражских студентов решила сделать то, что, как они слышали, делают студенты на Западе. Они устроили демонстрацию. Поводом явилось плохое отопление и освещение в спальнях — не первый и не последний случай, когда выступление студентов имело столь банальные причины. Как и многие студенты на Западе, поступавшие подобным образом, пражане нашли, что устраивать демонстрации очень интересно. Они шествовали в вечерних сумерках, неся свечи, символизировавшие тусклый свет, при котором, по их словам, им приходится заниматься. Это производило впечатление рождественской процессии. По узкой мощеной улице они достигли Градчан — замка, в котором располагалось правительство. Внезапно путь им преградила полиция. Полицейские повалили нескольких демонстрантов на мостовую. Примерно пятьдесят человек в итоге нуждались в госпитализации. Пресса сообщила лишь о нападении «хулиганов» на полицию. Но люди смогли расшифровать этот код, и слухи об избиении быстро распространились, порождая все более широкое движение протеста. В конце 1967 года студенты Праги разбрасывали листовки и вступали в полемику на улице с первым встречным, то есть они вели себя так же, как студенты в Берлине, Риме или Беркли. Разумеется, за ними следила тайная полиция, но то же самое происходило и со студентами Западной Европы и Америки, когда они устраивали демонстрации.
В 60-е годы возросли как словацкий национализм, так и враждебность Новотного по отношению к словакам. В 1967 году словаки бросили вызов правительству и Советам тем, что праздновали победу Израиля в Шестидневной войне. В 1968 году Ближний Восток стал любимой политической метафорой в советском блоке. Признаком неблагополучной обстановки стало то, что поляки, вместо демонстрации лояльности советским интересам, радовались поражению арабских войск, обучавшихся советскими инструкторами. В марте 1968 года Румыния пожелала продемонстрировать свое независимое поведение, она укрепила свои связи с Израилем.
После того как 5 января 1968 года Новотный был снят с поста руководителя партии, волнение и надежда наполнили сердца жителей Чехословакии, по стране поползли слухи. Существует популярная версия, почему Брежнев не защитил Новотного. Когда Брежнев сместил Хрущева, Новотный был настолько расстроен падением своего советского друга — они вместе проводили отпуска, — что сразу же обратился в Кремль. Каков бы ни был ответ Брежнева, он не удовлетворил Новотного, тот в сердцах бросил трубку, прервав разговор. Брежнев же обладал долгой памятью.
В 1968 году надежды и доверие Советского Союза и Чехословакии были возложены на высокого, мрачно выглядевшего человека с бледной улыбкой на устах, человека, никогда не демонстрировавшего особых способностей или творческой фантазии — качеств, которые ни при каких обстоятельствах не понравились бы советской стороне. У Дубчека не было зарубежного опыта. За исключением пребывания в Советском Союзе, он только дважды ездил за границу, оба раза в 1960 году, когда два дня провел в Хельсинки и отправился на партийную конференцию в Ханой.