Известный диссидент Яцек Куронь рассказывал: «Я знал, что радиостанция «Свободная Европа» была создана ЦРУ. Я этого не знал наверняка, но думал так. Но это было единственное средство, которым я располагал. Я бы предпочел иметь дело с более нейтральными СМИ, но других не было». Однако, несмотря на неприятные чувства, которые он испытывал по отношению к «Свободной Европе», ее руководство восхищалось им и доверяло ему. Ян Новак говорил о Куроне: «Он один из самых замечательных людей, с которыми я встречался в своей жизни».
Альтернативой радиостанции «Свободная Европа» была «Культура», газета на польском языке, которую издавала группа поляков, живших в Париже. В Польшу могло попасть до пяти тысяч экземпляров, чего было слишком мало, да и переправка их происходила слишком медленно.
Куронь вспоминал: «Моей главной заботой было донести информацию до польского народа. Кого избили, кого арестовали. Я был главным добытчиком информации и должен был распространять ее. — Он указал на белый телефон в маленькой темной варшавской квартире. — Этим телефоном я пользовался, чтобы по нескольку раз в день звонить на радиостанцию «Свободная Европа» для передачи им информации, поскольку она немедленно возвращалась в Польшу по каналам СМИ. Однажды я рассказывал им о семерых находившихся в тюрьме, и тут в комнату вошли два агента политической полиции и велели мне идти с ними. «Кого вы собираетесь арестовать?» — спросил я. «Мы собираемся арестовать вас, Яцек Куронь».
Поскольку Куронь все еще находился на связи с радиостанцией «Свободная Европа», о его аресте стало известно и немедленно сообщено по радио.
Радиостанция «Свободная Европа» вещала для Польши с пяти утра до полуночи, все семь дней в неделю. Радиопередачи велись поляками — носителями языка. Здесь были и музыка, и спорт, и новости к каждому часу. Радиостанция декларировала строгую объективность и отсутствие всякого редакторского вмешательства, чему, однако, верили немногие. Это мало кого волновало. Слушатели радиостанции надеялись, что она передает точку зрения Запада, однако значительная часть информации о Польше поступала из самой Польши.
Правительство глушило радиостанцию, но это лишь служило ориентиром. Если поляк настраивался на соответствующую волну и слышал привычный треск в эфире, это означало, что программа была важной. Слова, несмотря на треск, можно было расслышать. «Глушение было нашим союзником, — вспоминает Ян Новак. — Людям становилось интересно, что же от них хотят скрыть».
Однажды в 1964 году на радиостанцию «Свободная Европа» в Вене зашел белокурый поляк среднего роста и приятной наружности — он возвращался в Польшу из Парижа. Ему было всего восемнадцать лет, и он являлся последователем двух других, более старших и весьма известных диссидентов — Куроня и Кароля Модзалевского. Молодой человек с энтузиазмом говорил о своем видении социализма, демократического и гуманного. Через четыре года Александр Дубчек назовет это «социализмом с человеческим лицом».
Новак так вспоминал об этом молодом человеке, которого звали Адам Михник: «На вид он казался совершенным мальчишкой, но его отличала удивительная для такого возраста интеллектуальная зрелость». Михник родился в 1946 году в семье выжившего во времена холокоста еврея из Львова, ныне находящегося на территории Украины, но в тот момент Львов был польским городом. До войны, когда в мире еще царила тишина, его отец происходил из семьи типичных нищих местечковых евреев. Отец и мать Михника были коммунистами, отца перед войной арестовали как партийного активиста. Но Адам рос в коммунистической атмосфере, где о Розе Люксембург и Льве Троцком (оба по совпадению евреи) говорили как о героях.
«Я знал, что я еврей, только потому, что меня называли так антисемиты», — говорил Михник, имея в виду, что до 1968 года он особенно не задумывался о своем еврейском происхождении.
В 1965 году Михник был студентом исторического факультета Варшавского университета, одним из тех пятнадцати студентов младших курсов, которые группировались вокруг Куроня и Модзалевского, опытного двадцатисемилетнего исследователя из исторического департамента и члена Коммунистической партии. Они все были коммунистами. Михник говорил о Куроне и Модзалевском: «Они были героями, лидерами».