В подобных акциях участвовали не только студенты. «Нью-Йорк Таймс» сообщила 24 марта, что хиппи захватили нью-йоркский Центральный вокзал и «превратили свое обычное весеннее сборище в яростную антивоенную демонстрацию». Сообщение, в свою очередь, повлекло за собой длинную статью, посвященную вероятности превращения хиппи, поступки которых истеблишмент считал лишенными мотивации, в политических активистов. Но эти хиппи на самом деле были «Йиппи!» из Молодежной международной партии Эбби Хоффмана, которая всегда являлась политизированной.
В Италии студенты, выражавшие протест против не соответствующих их требованиям условий учебы, несли длинный красный флаг от здания к зданию в кампусе Римского университета (в тот момент университет вновь открылся после того, как в середине марта он не работал в течение двенадцати дней в связи с беспорядками). Только в первый день двести студентов пострадали в столкновениях с полицией; во второй день профессора и преподаватели присоединились к студентам в знак протеста против жестокости полицейских. Некоторые требовали отставки ректора, причем главным аргументом было то, что именно он вызвал полицию. Студенты решили продолжать демонстрации. При этом итальянские коммунисты пытались взять контроль над студенческим движением, но безуспешно.
В начале весны 1968 года Ассоциация немецких студентов имела свои организации в ста восьми университетах Германии и насчитывала три тысячи сотрудников. Студенты сплотились во время акций протеста против войны во Вьетнаме, но постепенно их внимание стало смещаться на проблемы в самой Германии, такие как статус Восточной Германии, требование отставки чиновников с нацистским прошлым, занимающих высокие государственные посты, и возможность студентов иметь право голоса при решении проблем, связанных с образованием.
Тем временем после затишья, во время которого успело смениться целое поколение, испанские студенты начали выражать протест против откровенно фашистских проявлений режима, при попустительстве которого в апреле в Мадриде была отслужена месса по Адольфу Гитлеру. Начало весны совпало с очередным закрытием Мадридского университета в связи со студенческими демонстрациями. Занятия возобновились лишь 38 дней спустя, уже в мае.
В Бразилии насильственные действия с применением оружия, в ходе которых погибли трое активистов, не смогли удержать студентов от протеста против военной диктатуры, длившейся уже тридцать четыре года.
Японские студенты яростно протестовали против присутствия на территории их страны американской военщины, участвовавшей в событиях во Вьетнаме. Это поколение, чьи родители с их милитаристской идеологией погубили страну — страну, которая пострадала от единственной в истории ядерной атаки, — было резко настроено против войны. Студенческая организация «Зенгакурен» («Zengakuren») смогла поднять тысячи людей, чтобы не дать американскому авианосцу, участвовавшему во вьетнамской войне, войти в японский порт. «Зенгакурен» также организовывала протест, иногда с применением насилия, по таким вопросам местного значения, как конфискация земли у фермеров для строительства международного аэропорта в Нарите (в двадцати пяти милях к востоку от Токио). Японское правительство рассматривало законопроект, содержавший предложение относительно юридических мер репрессивного характера, чтобы контролировать действия «Зенгакурен».
Именно «Зенгакурен» стала той студенческой группой, которая подтолкнула Уолтера Кронкайта к пониманию того, как следовало использовать телевидение в 60-е годы. Кронкайт находился в Японии вместе со съемочной группой Си-би-эс, дабы подготовить сообщение о визите в эту страну президента Эйзенхауэра (это было в 1960 году). Но для того чтобы выразить свой протест против визита, собралось столько участников группы «Зенгакурен», что Эйзенхауэр принял решение не приземляться. Однако члены «Зенгакурен», довольные, что бригада телевизионщиков Си-би-эс находилась рядом и могла запечатлеть их протест, остались. Десятки тысяч человек продолжали прибывать в течение целого дня, и единственными, кто при этом присутствовал, были телевизионщики. Видя, что президента нет, Кронкайт хотел уехать, но путь к автомобилю Си-би-эс преграждала огромная толпа, причем перед камерами она была плотнее всего. «Внезапно мне пришло в голову, — вспоминал Кронкайт, — что будет проще всего добраться до вершины холма, если я присоединюсь к «Зенгакурен». Итак, я сделал снимки, спрятал пленку в карман, сошел с грузовика и схватил за руку — они все держались за руки — одного из этих японцев. Он улыбнулся мне и произнес: «Банзай! Банзай, Банзай!» — энергично тряся руками. Я тоже завопил: «Банзай! Банзай! Банзай!» — и направился к цепи, которая поднималась на холм, приплясывая и крича: «Банзай! Банзай! Банзай!» Мы чудесно провели вместе время; я поднялся на вершину холма, где была наша машина, и сказал: «Ну пока». И они сказали: «Пока». Я сел в машину и поехал в аэропорт».