«Холодная война» оказала такой же эффект на детей всего мира, чье детство пришлось на этот период. Она заставила их бояться обоих военных блоков. Поэтому молодежь Европы, Латинской Америки, Африки и Азии столь быстро и решительно осудила военные действия США во Вьетнаме. В общем и целом это являлось не поддержкой коммунистов, но неприятием того факта, что военный блок (все равно какой) навязывает свою власть. Казнь Розенберга и жизни, погубленные в результате расследований комиссии сенатора Джозефа Маккарти, внушили американской молодежи недоверие к правительству.
Молодежь всего земного шара видела: мир обременен двумя равными — и несправедливыми — силами. Американская молодежь усвоила важность ведения борьбы как с коммунистами, так и с антикоммунистами. Декларация Порт-Гурона признавала, что коммунизму необходимо противостоять: «Советский Союз — система, ответственная за проведение тотального подавления организованного противостояния, а также носитель идеи будущего, во имя которого было принесено в жертву множество человеческих жизней; страна, где имели место многочисленные случаи унижения человеческого достоинства разной степени тяжести». Однако, согласно Декларации Порт-Гурона, антикоммунистические силы в Америке приносят скорее вред, чем пользу. Декларация предупреждала, что «безрассудное следование антикоммунистическим идеям стало серьезной социальной проблемой».
Впервые подобные мысли нашли свое выражение в 50-е годы с появлением образов, созданных в кино Джеймсом Дином, Марлоном Брандо и Элвисом Пресли, а также литературы «поколения битников» — Гинзберга и Джека Керуака. Однако в 60-е эти настроения усилились. Молодежь возлагала надежды на Джона Кеннеди, во многом потому, что он тоже был относительно молод — Кеннеди стал вторым из наиболее молодых президентов в истории, и к тому же заменил Эйзенхауэра — самого старого президента. Инаугурация Кеннеди в 1961 году ознаменовала наиболее радикальное «возрастное изменение» в Белом доме: разница между уходящим и заступающим на пост президентами составляла почти тридцать лет. Но даже при Кеннеди молодые американцы ощутили кризис, возникший в результате размещения ракет на Кубе, как устрашающий опыт, и в результате осознали, что власть имущие склонны играть с жизнями себе подобных, даже если они молоды и обладают хорошим чувством юмора.
Большинство тех, кто приезжал в кампусы колледжей в середине 60-х годов, питали глубокое отвращение и недоверие к любым формам власти. Люди, занимавшее ключевые посты, не пользовались доверием, в какой бы части политического спектра они ни находились. По этой причине среди них не было полновластных лидеров. Если бы кто-нибудь из студенческих руководителей, скажем, Савио или Хейден, объявил себя лидером, он бы полностью лишился доверия.
Люди этого поколения отличались еще одной характерной особенностью. Они выросли в эпоху телевидения, им не приходилось учиться пользоваться им: это умение приходило естественно, подобно тому как дети, выросшие в 90-е, в эпоху компьютеров, имея с ними дело, руководствуются своего рода инстинктом, который у более старших людей не формируется даже в результате обучения. В 1960 году на одной из последних пресс-конференций Эйзенхауэра корреспондент Роберт Спивак задал президенту вопрос: как он считает, была ли справедлива пресса по отношению к нему за те восемь лет, что он провел в Белом доме? Эйзенхауэр ответил: «Ну, если уж вы заговорили об этом, то я не знаю, что репортер может сделать президенту. Не так ли?» Подобное мнение с тех пор никогда не звучало из уст представителей Белого дома. О Кеннеди, родившемся в 1917 году, говорили, что он «понимает телевидение», однако на самом деле создателем «телевизионного президентства» Кеннеди стал его брат Роберт — он был младше Джона на восемь лет.
К 1968 году Уолтер Кронкайт пришел к мысли, обескуражившей его самого: телевидение не только играет важную роль в распространении информации о событиях, но и формирует представление о них. По всему миру проводились демонстрации, и Кронкайту казалось очевидным, что они организуются для телесъемок. Уличные демонстрации — хорошее зрелище для телевидения. Не обязательна даже их многолюдность — нужно лишь, чтобы участники заполнили кадр во время съемок.
«Конечно, было бы неверным считать, что люди вышли на улицы только для этого: демонстрации проводились и до появления телевидения. Однако оно воодушевило людей на подобные действия, — размышлял Кронкайт десятилетия спустя. — Очевидно, они подумали, особенно после того, как увидели в передачах из других стран, что демонстрации успешно проводятся в разных обществах: вот так и надо делать. И это распространилось по всему миру подобно эпидемии».