– Какая газета? – спросила Аня.
Я вспомнил, что недавно купил в ларьке номер Комсомолки, чтобы посмотреть год:
– Московский комсомолец.
– Отец иногда читает. А как твоя фамилия?
– Смирнов, – сказал я, и это была чистая правда.
– Значит Сергей Смирнов? Буду искать твои статьи.
Я улыбнулся и, кивнув, отпил чай. Краем уха зацепился за разговор парней.
– В нашем училище все девчонки проститутки. Только притворяются правильными. И эта такая же. Бокал шампанского и делай с ней, что хочешь.
– А если не сработает?
– Сработает. Не захочет – заставим. Эта даже с очкариком гуляет. А с виду вся такая правильная. Знаем мы их.
Гогот.
Разговор явно шел про Аню. Сказано это было то ли нарочно громче, чем следовало, чтобы меня задеть, то ли парни забыли, куда пришли. Аня тоже это слышала. Я поймал взгляд одного из них, рыжего с веснушками. Тот вызывающе кивнул и оскалился. У меня вспыхнул гнев, как зажженная о коробок спичка. Сейчас они ответят за слова. Все трое. Аня почувствовала интуицией мои намерения, положила на мою руку свою ладонь, когда я уже был готов подняться с места. Ее ладонь – холодная, сухая, но мягкая. А вот мои руки – огонь. Уже в боевой готовности начать мордобой. Ведь если не начать – он обязательно будет, но чуть позже. Знаю, плавали.
– Не нужно, Сереж, – едва слышно сказала она.
– За слова надо отвечать!
– Их трое.
Я усмехнулся:
– Бывало и хуже.
– Сергей, пожалуйста, не надо. Не ходи никуда.
Аня уперлась в меня глазами. В них страх, а еще читалось огромное желание, чтобы я к ним не ходил. Я пока еще не решил окончательно – идти к ним или нет. Спросил:
– Знаешь их?
– Только одного. Учится со мной вместе. На курс старше. Плохой парень. Сын члена горкома. Он всех девочек у нас замучил уже. Много чего нехорошего сделал. Но ему все сходит с рук из-за папы. Не нужно тебе с ним связываться.
Я усмехнулся, но эта усмешка скорее походила на оскал:
– Золотая молодежь, значит.
– Что это? – спросила Аня, чуть нахмурившись.
– Ну как тебе сказать… Это те, у кого родители чего-то добились – в карьере, деньгах или связях. А их детки считают, что теперь им все можно и ходят, словно мир у их ног.
Аня задумалась.
– Ну да, наверное, так, – пробормотала она.
Я посмотрел на тех троих. Рыжий что-то буркнул своим дружкам, и они расхохотались. Смех был громким, как дверные хлопки в пустом доме. По-хорошему надо было проучить этих засранцев. Как минимум сделать замечание. Хотя, о чем я? Для таких, как они, слова – пустой звук.
– Ладно, не сегодня, – произнес я.
Аня смотрела на меня, как бы проверяя, действительно ли я решил отступить, а потом медленно убрала свою руку с моей.
– Давай уйдем отсюда? – сказала она.
Я кивнул:
– Пройдемся по аллее.
Я взял ее пальто с вешалки, помог надеть, затем оделся сам. Перед тем как выйти, бросил взгляд на парней. Все трое уставились на нас, нагло, без стыда. Что-то в их позах и ухмылках говорило, что история на этом не закончилась. Нет, с такими, как они, никогда не заканчивается сразу. И эта мысль – она шла со мной рядом, как чужая тень, пока мы с Аней неспешно шагали по аллее. Я не выдержал и натянул шапку. Солнце светило ярко, мороз кусал лицо, как злой пес. Градусов двадцать пять точно, а может и больше. Снег под ногами скрипел, будто старые пружины, и блестел в солнечных лучах, словно кто-то рассыпал по нему крошечные осколки стекла.
Мы шли молча. Только ее дыхание слышалось рядом, легкое, прерывистое, как будто она переживала что-то внутри. Я чувствовал этот момент – все вокруг замерло, ожидая, что будет дальше.
Телефон в кармане. Опять его положил. Привычка. И тут в голову пришла мысль. Абсурдная, почти детская. Один наушник Ане, другой мне, включить что-нибудь вроде Стинга. Какой-нибудь медляк. Потанцевать прямо здесь, среди скрипучего снега и пустой аллеи. Когда-то я так сделал с Юлькой. Это было во время нашего первого свидания. Она засмеялась, сказала, что это глупо, но все равно танцевала.
Но Юлька – моя жена. А Аня… Аня – просто девушка, которая вдруг оказалась рядом в случайный момент. Так я себе это объяснил.
Я мысленно выругался. Танцы под Стинга – плохая идея. Не для женатого мужчины. Даже эта прогулка уже балансировала на границе дозволенного, и я знал, что Юлька, если узнает, не оставит этот танец без внимания. Для нее это было бы изменой, без вопросов. Она бы так решила.