– Вроде бы в «Марсе» они часто бывают, – наконец сказала она. – Это в центре, возле кинотеатра. Только обещай мне, что не будешь лезть на рожон. Ладно?
– Обещаю, – ответил я, мысленно запоминая название. – А что за Марс? Кафе, дискотека?
– Кафе.
– Ты меня очень выручила. Правда. Спасибо. Ну, все, мне бежать надо. Завтра позвоню.
Распрощавшись с Аней и поблагодарив девушку за телефон, я вышел на улицу. Стемнело. Снег повалил крупными хлопьями, словно кто-то вытряхнул из окна перину. Фонари светили тускло, создавая вокруг себя мутные, желтые ореолы. Я направился в сторону кинотеатра. Думаю, «Марс» найду без проблем. В конце концов, на тайная же это конспиративная квартира. Разберусь.
Настало время исправлять свои собственные ошибки. Раз уж ввязался в эту историю – надо довести ее до конца. Даже если придется немного… поплутать по темным переулкам. И пообщаться с не самыми приятными личностями. В конце концов, кто сказал, что будет легко? Легко бывает только в сказках. А я, кажется, попал в совсем другую историю.
Глава 11
Рукав со скрипом пополз по заиндевелому окну. Я попытался проковырять в этой ледяной корке подобие глазка, чтобы заглянуть внутрь. Получилось не то чтобы идеально – скорее, как будто кто-то плюнул на стекло и размазал плевок варежкой. За мутным месивом проступали лишь расплывчатые силуэты, словно посетители кафе томились под толщей байкальского льда. Стекло изнутри покрылось испариной, а снаружи мороз выписывал свои морозные вензеля, будто пьяный каллиграф. Так и не разобрав, маячит ли там Валентин, я двинулся к двери.
Она скрипнула и захлопнулась за мной, отрезав от улицы. Я замер на пороге, словно робот, получивший команду «сканировать». Медленно, с той же неотвратимостью, с какой Терминатор выслеживал Сару Коннор, мой взгляд скользнул по залу, пытаясь выцепить из толпы физиономию Валентина. Интерьер: стены обшиты чем-то деревянным, на полу – паркет, а под потолком вяло вращались лопасти огромных вентиляторов, гоняя воздух. Столики – высокие, на тонких ножках, словно цапли, к ним прилагались такие же высокие барные стулья. Из динамиков лилась советская мелодия, мотивом напоминающая песню «Звенит январская вьюга». В общем, место больше напоминало не кафе, а паб. Или, если перевести заморское слово на понятный русский – обычную пивнуху.
Нет, эта пивнуха явно не походила на филиал районного вытрезвителя. Здесь не пахло перегаром, смешанным с запахом вчерашних носков, и по углам не валялись спящие тела. Контингент, как бы выразились в старину, был «благородный». Ну, относительно благородный, конечно. Мужчины, парни, девушки, женщины… даже парочка индивидуумов в костюмах, словно сбежали с совещания по продаже воздуха. «Пивная бизнес-класса», – хмыкнул я про себя.
Валентина нигде не наблюдалось. Повесив пальто на вешалку – небрежно, но с претензией на стиль, как Данила Багров перед разборкой – я одернул свой коричневый свитер, словно проверяя, не торчит ли из-под него пистолет «Макаров», и направился к прилавку. Изучил ассортимент. Все как по учебнику: пирожные, булочки, чай, кофе, шоколадка… ну, и стандартный набор закусок, чтобы не умереть с голоду. Плюс, разумеется, пиво, вино и шампанское. Оплатив кружку «Жигулевского» я занял свободный столик в углу, откуда открывался неплохой обзор на зал. Оставалось только ждать, когда Валентин соизволит явиться.
Я сделал глоток. Пиво оказалось… настоящим. Густым, с горчинкой, не то химической пойло, которым нас потчевали в моем времени.
Моем времени… Эти слова прозвучали в голове с той тяжестью, с какой захлопывается крышка гроба. Будто кто-то невидимый с силой ударил меня по затылку. Того времени больше нет. Вместо него – если не филиал преисподней на Земле, то что-то до боли похожее.
Возвращаться туда? Да ни за какие деньги! Оставаться только в СССР. По крайней мере, пока не разберусь со всей этой историей. И осознание этого врезалось в сознание, как ржавый гвоздь в доску: я здесь совершенно один.
ОДИН.
От этой мысли по душе пробежал табун кошек, причем, судя по ощущениям, кошек не самых дружелюбных – скорее, диких, голодных и с острыми когтями. Мир вдруг стал плоским, черно-белым, как старая фотография. Кафе начало раздуваться, словно воздушный шарик, перекаченный насосом: стены поползли вверх и в стороны, нависая надо мной, как скалы над путником в ущелье. Голоса посетителей стали громче, резче, словно кто-то специально выкручивал ручку громкости, а я… я, наоборот, начал сжиматься, будто меня медленно, но верно прессовали. Чувствовал себя тараканом, которого вот-вот раздавят тапком. И тапок этот был размером с пятиэтажку.