Внутри меня будто кто лед накрошил. Николай этот, следователь доморощенный, глянул на меня внимательно. И рассмеялся. Видать, рожа у меня была… еще та.
– Ты чего это, Сергей? Я ж пошутил. А то вон… побледнел весь. Хотя, если вдуматься… и правда, под описание подходишь. Один в один, можно сказать.
– Вот так новости… – выдохнул я, голос сел, стал хриплым, будто я пару часов уголь грузил.
– Не дрейфь, – Николай подмигнул мне. – Если патруль задержит, скажи, чтоб мне звонили. Я ж тебя знаю. Не он ты. Отпустят сразу.
– Глянь на пацана, – кивнул на меня Азамат, обращаясь к отцу. – Напугал будущего зятя, он бледный, как мел. Давайте лучше выпьем! Ну ее работу. От работы кони дохнут.
Переместились за стол. Выпили. Водка жгла горло. За столом было жарко, душно, как в парной, хотя форточка приоткрыта, и тянуло декабрьским холодом. Я все никак не мог прийти в себя. Мысли роились в голове, как назойливые мухи, и среди этого жужжания отчетливо звучало одно: «Анин отец ведет мое дело».
Она же говорила, что он следователь. Ну, разве не удачно? Судьба, сучка с больным чувством юмора, усадила меня ужинать прямо напротив человека, который рано или поздно должен будет щелкнуть на моих запястьях холодным металлом.
Аня скользнула ко мне ближе и тихо спросила:
– Все хорошо? Отец ничего плохого не наговорил?
– Все в порядке, – голос предательски осел. Во рту пересохло, будто я только что пожевал вату.
– Ты бледный…
– Это от водки. У меня так бывает, – соврал я, заставляя себя улыбнуться. Даже подмигнул – авось сойдет за правду. Кажется, сработало. Она откинулась на спинку стула, губы дрогнули в едва заметной улыбке.
Нужно отсюда валить! Валить из СССР и никогда не возвращаться. Все намного серьезней, чем я думал.
Фальшивомонетчик! Надо же.
Как звучит. Будто название дешевого детектива, который кто-то найдет на тумбочке в забытой богом гостинице. Только я не герой этой книги. Я в ней – неудачник.
Мать снова потянулась с ложкой через стол, укладывая на мою тарелку селедку под шубой. Я смотрел, как движется ее рука, и в голове, как будто в радио, звучал голос Николая: « Все гастрономы на районе предупредили, его приметы сообщили».
Что если не только гастрономы?
Ювелирные? Магазины одежды? Ведь я и там был. Сорил деньгами. Причем, несколько часов назад. Что если они под наблюдением. Что если меня засекли, оперативники сели на хвост, что если прямо сейчас…
Холодный, вязкий страх пополз по позвоночнику. Нужно уходить. Сейчас же.
Я поднялся так стремительно, что стул скрипнул и качнулся назад.
– Мне пора! Нужно к родне зайти. Спасибо, все было очень вкусно!
За столом на секунду воцарилась тишина, как будто я поставил паузу в комнате. Рука Аниной матери зависла в воздухе с вилкой оливье, Николай уставился на меня, держа в руке рюмку водки.
Тишину нарушил Азамат, протараторил:
– Напугалпацана, теперьвексюда не зайдет.
– В каком смысле? – насторожилась Аня, взглянув на отца.
– Да не в этом дело, – я заставил себя говорить как можно спокойней. – Просто нужно успеть еще к родне заехать. А дело уже к ночи идет.
– Это дело святое, – сказал Николай и приподнял рюмку. – Давай на дорожку.
Выпили.
В прихожей я возился с ботинками, шнурки сплелись в узел. Аня была рядом. Молчала. Мы одни.
– Чем тебя отец напугал? Я что-то не поняла…
Я наконец-то разобрался со шнурками, распрямился и отмахнулся от вопроса, как от назойливой мухи.
– Да ничем. Просто Азамат все не так понял.
Наши взгляды встретились. В ее глазах тревога. В моих… А черт его знает. Муть какая-то.
Аня нахмурилась, но голос остался мягким:
– Он же не пытался отговорить тебя встречаться со мной?
Я вскинул брови:
– Азамат?
Она усмехнулась.
– Мой отец.
Я покачал головой.
– Нет. Такого точно не было.
Она прикусила губу, на секунду задумалась, а потом вдруг улыбнулась.
– Заходи четвертого, – сказала тихо. – Родителей не будет. Я тебе приготовлю подарок.
– Подарок?
– Я же ничего тебе не подарила на Новый год. Вот и подарю.
– А где будут родители?
– Уедут к родне в Лабинск на пару дней.
Я медленно надел пальто, взял с тумбочки шапку-ушанку.
– Тогда зайду, – сказал я.
Нет. Не зайду.
Возвращаться в СССР – самоубийство. Здесь стало слишком опасно. Это наша последняя встреча, Аня.