— Садись, Алексей.
И он всегда правильно произносил моё имя.
— Кристоф, что-то случилось? — Я сел, закинул ногу на ногу. Жабьи веки Кристенссена дрогнули. Он посмотрел на кисти своих рук, потом перевёл взгляд на меня.
— Алексей, — тихо, своим шелестящим голосом, начал он, — есть разговор перед тем, как мы поговорим про «Ирбис». Этот разговор очень простой, и, я надеюсь, короткий. Потому что мы с тобой очень давно знакомы. Нас много лет связывает общий бизнес и одно общее дело. А теперь рядом с тобой есть и моя дочь. Магда. Не могу сказать, что я очень этому рад… — пауза, — но я с этим смирился, потому что это выбор моей девочки. Однако, есть то, с чем я никогда не смирюсь. Я не позволю сделать мою дочь несчастной.
— Разве Магда несчастна? — фальшиво удивился я. — Мне всегда казалось, мы с Магдой прекрасно ладим.
Кристоф сидел, не сводя с меня глаз.
— Вы ладите, потому что Магда тебя любит, а ты достаточно сообразителен, чтобы этим пользоваться, — проскрипел он. — И ты осторожен. И именно по этой причине ты должен поставить точку в некоторых своих историях.
— Простите, в каких историях? — Я аккуратно снял с серой брючины несуществующую пылинку. Кристоф откинулся в кресле, снова взглянул на свои руки, точно хотел получить у них совет, что же со мной делать? Поднял на меня свой знаменитый взгляд, отдающий могильным холодом:
— Магда знает о твоих связях. О том, что у тебя есть любовницы.
Я почувствовал себя так, точно с разбегу врезался в кирпичную стену.
— Так что сделай правильные выводы, Алексей, — разглядывая моё лицо, продолжал добивать меня Кристенссен. Речь его лилась плавно, выдавал его только голос: холодный, спокойный, без модуляций, он всё равно подрагивал. — Видишь ли, Алексей, в это трудно поверить, но я и сам когда-то был молодым. Было и безумие, и увлечения молодости. Были и романы… А потом я встретил мать Магды. Анна была правильно воспитанной женщиной и умела закрывать глаза на некоторые мои… истории. Потому что Анна понимала: я знаю разницу между историями. А ты, — и тут впервые за все время нашего разговора Кристоф подвигал пальцами, — и ты, прежде чем войдёшь в мою семью, тоже должен усвоить разницу.
— И в чём же разница? — Я уже начал приходить в себя.
— В том, что истории бывают либо длинными, либо короткими. Короткие истории очень быстро заканчиваются и не имеют продолжения. А у длинных историй — длинные следы. И имена. Например, Света, Юля… Мне стоит продолжать этот список?
«Кто меня сдал? Сиротина? Гостиничный портье? Кто? Его „безопасники“? Впрочем, какая разница? Играть — так играть».
Я выпрямился. Положил руки на стол, отзеркалив позу Кристенссена.
— Извините, Кристоф. Да, я усвою ваш урок, — задушевно начал я, — и сегодня я поставлю точку в своих длинных историях. А что касается коротких историй, то тут есть одна проблема.
— Какая? — поднял на меня взгляд Кристенссен. В глубине его глаз сверкнул очень недобрый огонёк.
— Мы с Магдой пока не женаты.
— Но ты с ней… спишь, — нахмурился он.
— Возможно, — я даже спорить не стал. — Но обсуждать с вами нашу с Магдой постель — это дурные манеры.
Кристоф помолчал. Посмотрел на свои пальцы, которые начали оживать, двигаться, искать, чем зацепить меня. Я терпеливо ждал — я не люблю паузы, но, при необходимости, умею их держать. Сузив глаза, я наблюдал за стариком, который всё контролировал. Который почти подмял меня под себя. Старик поднял веки. В его снежных глазах полыхала ненависть, но Кристоф кивнул мне. И я решил, что я выиграл.
— Кристоф, это всё, что вы хотели мне сказать? — осведомился я.
— Почти, — Кристоф поймал мой взгляд. — Но запомни: с этого дня никаких длинных историй. И ещё. Если ты бросишь мою дочь — я тебя уничтожу. Может быть, даже буквально…
— Так мы встретимся в Каструп? — вернул меня на землю пронзительный голос Магды.
— Безусловно. Конечно, приезжай. Я буду очень рад. Очень.
Магда отключилась. Я нажал на «отбой», посмотрел на часы: пора было на регистрацию. Собрался подхватить сумку, когда ко входу лихо подъехал чёрный «Порш Кайен». Представив себе толчею, которая сейчас образуется в «вертушке» стеклянного входа, вздохнул и притормозил. Пусть пройдут. Вытащил новую сигарету. Краем глаз отметил, как из машины выпрыгнул плечистый чел с зонтиком. Чел открыл дверцу и выпустил из автомобиля девочку. Джинсы, куртка, ботинки. На голове — шапочка. Так, ничего особенного, девчонка не зацепила меня. Я уже готовился чиркнуть зажигалкой, когда золотистый раструб фонаря облил лицо девушки светом, и я моргнул: в каплях дождя стояла она, Ларионова… Дурачась, она запрокинула голову и приоткрыла рот, ловя прозрачные капли. Серебряный дождь приземлился ей прямо на губы, и Ларионова облизнула их. Язык был розовым, движение — мимолетным, но я замер. «Кошечка, — пронеслось в голове, — кошечка… сладкая… кошечка…»