Однако пусть у читателя не складывается впечатление, что книга "История нашего столетия" состоит лишь из недостатков. Любопытна интерпретация д-ра Оберлендера событий времен Большого информационного кризиса 2028 года, когда в результате массового выхода из строя Сети мир неожиданно был поставлен на грань финансово-экономической гибели. Можно обвинять в случившемся престарелого компьютерного императора Билла Гейтса. Можно искать причины в бесконтрольности информационного пространства. Можно также обрушиться на гонконгскую корпорацию хакеров. Именно это и делает д-р Оберлендер. Надо сказать, что версии свои автор выдвигает не на пустом месте - данный раздел книги читается как хороший детектив.
Гораздо труднее согласиться с утверждением автора "Истории…", что развитие компьютерной техники привело к разделению человечества на обычных граждан и все увеличивающуюся прослойку диспейсеров, живущих как в обычном, так и виртуальном мире. Слава Богу, дети все еще появляются на свет естественным путем - из утроб матерей или роддомных колб! Вживление чипов в мозг для увеличения его возможностей, практикуемое с середины века в разведке, а последние годы и в полицейских аппаратах стран мира, лишь опровергает концепцию автора, но никак не подтверждает ее.
Вместе с тем утверждения Н.Оберлендера, что виртуальных существ, создаваемых время от времени Сетью, следует считать новой формой жизни, не лишены определенного основания, но доводы в подтверждение этой теории далеко увели бы нас от предмета обсуждения.
Обстоятельно прописана глава о Едином Боге, посвященная созданию Сахаровым и Фогельсоном универсальной религии. Можно верить или не верить в Единого Бога, это дело совести каждого, однако нельзя не учитывать, что в последние годы по данным Земного Информатория данной религии придерживается около полутора миллиардов человек, поэтому гонения на Сахарова и Фогельсона во второй половине ХХI века нельзя не рассматривать как преступление против интересов человечества.
В целом, несмотря на досадные просчеты автора и некоторую предвзятость в изложении исторических событий, книгу "История нашего столетия" следует воспринимать не как летопись, последовательно и системно излагающую основные события ХХI века, а как попытку заглянуть в будущее, оценив уже пройденный человечеством путь.
Удивительно, но, взяв за основу неверные предпосылки, д-р Оберлендер делает правильный вывод. ХХI век показал нам, что выдвинутые социологические модели исчерпали себя и будущее принадлежит новым социальным построениям, главной ценностью и основным мерилом которых являются знания. Особенностью прошедшего столетия стала, прежде всего, усиливающаяся кооперация региональных государственных сообществ на основе единого планирования. Завершилось время колониального разделения и грабежа. Пришло время осознания каждой государственной единицей своего места в мире, стремящемся к объединению.
КОНСИЛИУМ
Далия ТРУСКИНОВСКАЯ: «Мы все - жертвы мании величия»
ВЕДУЩИЙ - Эдуард ГЕВОРКЯН
Эдуард Геворкян: Далия, ваше творчество весьма разносторонне - в активе не только фантастика, но и детективы, исторические романы. В этой связи не могу не задать вопрос: считаете ли вы себя вовлеченной в некую профессиональную гильдию фантастов или же не признаете какие-либо маркеры, помогающие издателям и в какой-то мере критикам классифицировать авторов в соответствии с читательскими предпочтениями?
Далия Трускиновская: То есть вставляю ли я себя в списки фантастической тусовки? Или вас интересует мое мнение о жанровых разграничениях? Ну так вот - литература не «Нортон Коммандер», где все по полочкам, как в немецком шкафу. На мой взгляд, нужно присутствовать в шкафу как в таковом, а если часть меня свесилась на другую полку, так беда невелика. Вот недавно посвятили меня в склоку между Владимиром Васильевым и Ником Перумовым с одной стороны и «Интерпрессконом» с другой. Васильев полагает, что «Интерпресскон» дает премию за «неправильную» фантастику. Он, Васильев, пишет «правильную», а лауреаты - «неправильную». И на этом основании оба писателя требуют не вносить себя в номинационные списки.
Андрей Николаев, один из основателей «Интерпресскона», публично ответил им примерно в таком стиле, в каком правильный дедушка объясняет внучку про то, как это делается у птичек.
Я полагаю, вопрос о самоидентификации разветвляется на два направления: причисляю ли я себя к фантастической литературе и причисляю ли себя к фантастической тусовке.
К тусовке - однозначно! Без нее на свете было бы очень одиноко. Но вот ведь в чем морока: детки, игравшие в одной песочнице, через двадцать лет становятся весьма разнообразными дядьками. Один идет в банкиры, другой становится бомжем. И смешно бомжу требовать, чтобы бан-1 кир все бросил и поселился на теплотрассе. Все мы начинали с рассказов и небольших повестей, непременно привязанных к космосу и хоть как-то - к науке. Вспомним «Малеевку» и «Дубултеевку». Совочки и формочки были у всех одинаковые. Но невозможно в пятьдесят лет делать то же самое, что в тридцать! Большинство разбрелись, куда глаза глядят. Комизм в том, что «Интерпресскон» объединяет нас по принципу "одна тусовка», а награждает по принципу «одна литература». Вот Васильев и негодует, что его не оценили по достоинству. Ну так и я там ни одного приза не получила! Но для меня-то как раз важна тусовка. Очевидно, то, чем я занимаюсь, не вписывается во вкусы жюри. Ну и что?
Я и впредь не собираюсь писать романы про крутых космических бойцов, пробивающих кулаком борт звездолета. Не буду я писать и про драконов. Это негуманно. Я как женщина против насилия, а изнасилованные драконы - это страшно. Так, о чем еще я не буду писать? О неведомой силе, переносящей земного героя на непонятную планету, где почему-то живут натуральные средневековые люди с мечами и в кольчугах. Я полагаю, что этот прием есть результат писательской лени. Вместо того, чтобы прочитать полдюжины книг по европейскому средневековью, наши коллеги начинают измышлять некие упрощенные декорации, в которых каждая планета является простеньким государством с зачаточной экономикой. Реальная история гораздо интереснее.
Я всю жизнь хотела быть именно историком. У меня нет морального права писать про космос. Ибо предел технической мысли для меня - мясорубка, и ту я не всегда правильно собираю. В своей первой повести "Запах янтаря» я позволила себе фантастическое допущение - герои бредят наяву, «вспоминая» себя в восемнадцатом веке. Но все остальное-то исторично! Возможно, дальнейший мой путь есть свидетельство моей неповоротливости. Вместо того, чтобы целенаправленно искать издателей, заинтересованных в исторической литературе, я повлеклась в хвосте у фантастики, поскольку тут меня хоть немного знали… Я написала два историко-фантастических романа - «Несусветный эскадрон» и «Окаянная сила». Оказалось, что они никому не нужны.
Я не знаю, в какой мере узкое деление на жанры и поджанры есть изобретение издателей. Может быть, им действительно было удобно поделить рынок именно так. Но есть вертикальное и горизонтальное деление. Вообразим себе столбцы космической фантастики, фольклорной фантастики, фэнтези и пр. и в каждом - своя верхушка. Вообразим также, что кто-то из принципа публикует все «верхушки», кто-то- все «серединки», кто-то - весь «низ», потому что можно меньше платить или по иным коммерческим соображениям. Разумно, не так ли?