В течение целых двух недель, днем и ночью, на небольшом пятачке земли, не затихая, грохотали тысячи орудий, лязгали траками и ревели моторами тысячи танков, в воздухе завывали сотни самолетов, а на земле проливали свою кровь сотни тысяч людей. Номера и названия многих соединений и частей нашей армии, принявших участие в сражении, на века останутся в памяти потомков символами самоотверженности и беззаветного мужества и отваги. Неистовство сражения доходило до того, что люди не только стреляли, но, порой, дрались прикладами, монтировками, траками, а то и просто кулаками.
В эти дни была надломлена сила страшного зверя, в течение двух лет терзавшая всю Страну. После сражения этот зверь, хотя и тяжелораненый, был еще силен и опасен, был способен наносить страшные удары. Но, тем не менее, он начал уползать в свою берлогу, где и нашел смерть от рук наших отцов и дедов в мае 1945 года.
Здесь не место рассказывать о том, что хорошо известно. Попробуем рассказать то, о чем обычно, по тем или иным причинам, молчат.
У неспециалиста события под Прохоровкой ассоциируются с боем 12 июля на «танковом поле». Том самом бое, о котором, как передавал «солдатский телеграф», Верховный в сердцах бросил: «Это каким же м…м нужно было быть, чтобы за два часа спалить целую танковую армию». Так уж получилось, что все историки обращают главное свое внимание на этот бой и на то, что в основном происходило юго-западнее Прохоровки, а то, что происходило южнее и юго-восточнее, обходят скороговоркой. Для большинства из них это второстепенный участок сражения. Так ли это? Попробуем прояснить.
А начнем с политической подоплеки всего происходившего.
Гитлер не был таким, каким его до сих пор рисуют историки и публицисты. Это был умный и по-своему талантливый враг, хорошо осведомленный по многим вопросам. Представлять же его шизофреником, взбесившимся неврастеником — значит оскорблять память наших погибших солдат.
Гитлер отдавал себе отчет, что Германия устала от войны, что вера в его гений у немецкого народа растаяла. Войну надо было кончать. Но кончать громко, так, чтобы не только у его друзей, воевавших на Восточном фронте (согласно списку оказавшихся в нашем плену, это были норвежцы, голландцы, датчане, французы, испанцы, итальянцы, венгры, румыны, чехи, словаки, словенцы, поляки, хорваты и даже болгары), но даже у его врагов зачесалось бы в затылках. Как с ним бороться? После Сталинграда и Воронежа, после совершенных немцами неимоверных усилий по удержанию Ржевско-Вяземского плацдарма, Ростова и после повторного захвата Харькова Гитлер понял, что победу в том формате, как он предполагал вначале, ему не одержать.
Он знал, что на 10 июля американцами и англичанами назначена высадка в Сицилии. Высадка могла не состояться, сумей немецкие войска где-то от 7 до 9 июля одержать громкую победу на Востоке. Это вытекает из слов в дневнике военных действий Верховного Командования вермахта за 5-е июля 1943 года: «Наши истинные намерения — наступление с ограниченной целью — не должны раскрываться… Благодаря этому…открытие союзниками второго фронта может быть отсрочено до завершения боев на Востоке (Русск. Арх., Т.15, с. 435). Иначе говоря, предполагалось, что в случае успеха немецкого наступления под Курском высадка в Сицилии англо-американцами была бы, наверняка, признана несвоевременной. Это значило бы, что союзники в очередной раз обманут Сталина, а, следовательно давало шанс на начало сепаратных переговоров со Сталиным. В июле 1943 года Гитлер готов был заключить мир с СССР, естественно, на брестских условиях. То есть, чтобы уже оккупированные на тот момент Украина, Белоруссия и Прибалтика отходили бы Германии. Что же касается англо-американцев, то, с учетом ведущейся ими изнурительной войны на Тихом океане, они тоже могли пойти на мировую, оставив всю Европу в руках Гитлера. Таков был политический расклад. А отсюда и задача — войти в Курск танкам Моделя или Гота любой ценой. Особую надежду Гитлер возлагал на Гота. Уж очень хорошая компания там подобралась: Дитрих, Крюгер, Виш, Присс, Беккер, одноглазый Хауссер. Все самые преданные Гитлеру и делу Германии, проверенные во многих боях вояки. Среди них не хватало лишь не вовремя сложившего голову в Харькове Теодора Эйке, организатора и первого командира 3-й дивизии СС «Мертвая Голова».
В отличие от Рокоссовского, сумевшего вычислить те шесть километров линии фронта, на которых будет наступать Модель, Ватутину определить направление главного удара не удалось. Четвертого июля немцы произвели ряд отвлекающих действий. Они крупными силами атаковали боевое охранение на правом фланге 6-й гвардейской армии генерала Чистякова. Отсюда штаб Воронежского фронта сделал вывод, что главное наступление немцев развернется со стороны Томаровки вдоль долины реки Ворксла в направлении Яковлево и Обояни. Чтобы русские оставались в таком же благоприятном для немцев неведении, за час до начала атаки все девять немецких танковых дивизий по приказу Манштейна находились в десяти километрах от линии фронта и начинали свой марш из глубины.
Здесь уместно заметить, что немецкая танковая дивизия превосходила по силам советский танковый корпус. В ее составе находилось по штату свыше 14 тысяч солдат, до 200 танков и самоходных орудий против 8 тысяч личного состава и 180 танков в советском корпусе. Напомним: 48-й танковый корпус дрался на берегах рек Ворксла и Пена, 2-й танковый корпус СС дрался восточнее, между реками Псел и Липовый Донец, 3-й танковый корпус дрался еще восточнее, в верховьях Северского Донца. Соответственно, каждый из этих трех немецких танковых корпусов превосходил по силе советскую танковую армию.
Наполеоновский план провалился.
Получилось то, что получилось — тупая, бессмысленная бойня, стенка на стенку. Смешно в этом свете читать мемуары Манштейна, когда он пишет, что чуть ли не основной задачей его войск в этом сражении было уничтожение советских резервов. Хотя по всем законам войны, если обороняющийся не бежит с поля боя, он несет меньшие потери, чем нападающая сторона. Здесь уместно сказать, что никто так не врет, как битые вояки. В своих мемуарах они всегда выигрывают сражения, а уж врагов уничтожают горами.
Заметим, что количество потерь немцев под Прохоровкой нигде официально не объявлено. А это уже о многом говорит. Всеми авторами спрягается поданная тем же Манштейном цифра — 27 тысяч человек («Утерянные победы»). Потери же советской стороны были обнародованы еще в 1946 году в соответствующей работе Генштаба («Курская битва»). По приведенным там данным они составили 71 тысячу человек. Об авторах той работы можно сказать, что они не могли совершить подлог. Книга-то вышла тиражом в 600 экземпляров, рассчитывалась как обобщение опыта прошедшей войны, и предназначалась для офицеров и генералов Советской Армии, участников описываемых сражений. Тут даже в мелких деталях ничего нельзя было додумать. Ошибиться можно было. Но не более.
Так вот, на 4 июля, в начале трехдневных атак на Шопино, дивизия «Мертвая Голова» имела в своем составе полный штат — 14 тысяч человек и 193 танка и самоходных орудия, включая 8 Т-6 «Тигр». А 8 июля, когда стала очевидна бесплодность этих атак и дивизию перевели на левый фланг танкового корпуса СС, заменив ее 167-й пехотной дивизией, в дивизии осталось чуть более 8 тысяч, 107 танков и самоходок, включая один (!) Т-6 «Тигр». В противостоящей ей 375-й стрелковой дивизии (командир Петр Дмитриевич Говоруненко) на начало боев было 8 тысяч человек. В обороняющейся вместе с ней 96-й отдельной танковой бригаде им. Челябинского Комсомола (командир Виктор Григорьевич Лебедев) — 63 танка. К моменту выхода из боя «Мертвой Головы» в 375-й дивизии оставалось около 7 тысяч человек, а в танковой бригаде — 36 танков.
Далее о потерях. Немецкий генерал Шмидт, командир 19-й танковой дивизии, жаловался своему командованию, что 5 июля при устройстве переправы для танков через Северский Донец от Белгорода на Михайловский плацдарм под огнем русских «катюш» погибло более 5 тысяч человек. А всего потери немцев при форсировании Северского Донца в течение 5-го и 6-го июля составили не менее 15 тысяч человек (в основном инженерные войска и экипажи танков, в меньшей степени пехота).