1) практической эффективности теорий для сельского хозяйства;
2) соответствия социально- политических следствий теорий советскому проекту развития общества — позиции мичуринской группы (Лысенко…) оказались существенно ближе к требованиям «заказчика» — государства, чем позиции вейсманистов (Вавилов, Мёллер, Кольцов, Серебровский, Дубинин, Левит, Агол…). Поэтому, несмотря на научную и политическую активность, многочисленность, сплочённость, несмотря на активную зарубежную поддержку вейсманистов, административное и финансовое содействие со стороны государства по итогам этих дискуссий было оказано мичуринцам.
Дискуссии по проблемам биологии в СССР 1930-х гг. проходили в сложной социально-политической обстановке, когда, во-первых, срочно требовалось быстрое экономическое развитие сельского хозяйства и промышленности, а во-вторых, в стране велась ожесточённая борьба с экономическим вредительством, прямым и косвенным; с троцкизмом как политическим течением, рассматривавшим русский народ в виде «топлива для мировой революции», и с различными лжеучениями, имевшими опасные социальные последствия, — для биологии это была, прежде всего, евгеника.
Сельское хозяйство является первоочередной заботой любого нормального правительства. Организованная в 1929 году сельскохозяйственная Академия (ВАСХНИЛ) должна была координировать и развивать исследования в области повышения урожайности и создания новых сортов зерновых и овощей. Однако её работа в первой половине 1930-х гг., при президенте ВАСХНИЛ Н. Вавилове, оказалась неудовлетворительной. Основное её практическое достижение, коллекция семян из разных регионов мира, была очень затратной (200 экспедиций в 65 стран), а пользу могла принести лишь в неопределённом будущем. Требовавшиеся тогда для сельского хозяйства СССР, в условиях недавнего голода, срочный вывод новых сортов и разработка новых агротехнических приёмов для повышения урожайности руководство ВАСХНИЛ обеспечить не сумело. По оценке генетика Н.П. Дубинина, близкого к группе Н. Вавилова, обещания Вавилова — Серебровского на пятилетку 1932- 37 гг. по выведению новых сортов были «полностью провалены». «Н.И. Вавилов и А.С. Серебровский допустили серьёзные просчёты[1] в планировании научно-производственных работ по генетике… общенаучные задачи, для решения которых требовались десятилетия, были представлены как задачи, которые можно решить в пятилетку… А.С. Серебровский включил в план даже такие совершенно нереальные проблемы, как «получение мутаций типа полиплодии у домашних животных»…».[2] В июне 1935 года Н. Вавилов покинул пост президента ВАСХНИЛ.
Тогдашние исследования в области хромосомной теории отстояли далеко от практических задач сельского хозяйства. «Доклады Н. Вавилова, А. Серебровского и Г. Мёллера на дискуссии не указывали путей прямого, быстрого внедрения науки в производство, не содержали новых идей ни в теории, ни в практике».[3] «Работы Вавилова и его последователей каких-либо практических результатов не обещали даже в обозримом будущем, не говоря уже о тогдашнем настоящем».[4]
В дискуссиях с вейсманистами Т.Д. Лысенко постоянно подчёркивал отсутствие у них практических предложений по повышению урожайности в сельском хозяйстве: «Положения менделизма не дают никаких указаний насчёт семеноводческой работы… До сего времени любой генетик или селекционер, выбирая растения для скрещивания, исходил не из наследственной основы, а из свойств и признаков… Если бы менделисты, мобилизовав свою науку, дали хотя бы намек на то, как в 2–3 года получить сорт ржи и в 3–5 лет — сорт пшеницы, приспособленные к суровым сибирским условиям, неужели можно думать, что я бы от этого отказался?». «Лысенко постоянно обращался к представителям теоретической биологии с вопросом: «А что сделали вы за последнее время для советского сельского хозяйства?»».[5]
С другой стороны, сам Т.Д. Лысенко провел много «толковых», как их назвал Н.П. Дубинин, агротехнических решений; занимался их теоретическим обоснованием. Нарком (позже министр) сельского хозяйства СССР И. Бенедиктов отмечал: «Научные исследования, проводившиеся Лысенко и его сторонниками, были четко нацелены на реальную отдачу и в ряде случаев уже приносили осязаемый практический эффект. Я имею в виду как повышение урожайности, так и внедрение новых, более перспективных сельскохозяйственных культур».[6] «Мичурин, Вильямс, Лысенко и их ученики и последователи были среди тех немногочисленных специалистов, которые пытались сделать что-то немедленно для советского сельского хозяйства».[7]
В выступлениях в печати и на дискуссиях Т.Д. Лысенко предлагал повернуть биологические науки от абстрактных, «академических» вопросов к решению задач, которые ставила текущая сельскохозяйственная практика; к разработке теорий для решения этих задач. Эффективность призывов Лысенко и их соответствие требованиям тогдашней социально-политической обстановки в СССР отмечал его постоянный оппонент (на совещаниях 1936 и 1939 гг. и позже) Н.П. Дубинин: «Т.Д. Лысенко поставил вопрос о необходимости связывать науку с практикой, нести знания в колхозы, перестраивать сельское хозяйство на научных основах. Это правильно. Именно поэтому И.В. Сталин на съезде колхозников-ударников в 1925 году во время его выступления сказал: «Браво, Лысенко!»». «Т.Д. Лысенко… выдвинул несколько принципиальных идей в свете своей теории стадийного развития растений, развёрнуто ставил вопрос о связи науки с производством. Очевидно, в этих условиях общественное звучание позиции Т.Д. Лысенко было предпочтительнее». «Притягательность выступлений Т.Д. Лысенко состояла в том, что он настойчиво ставил вопрос о немедленном использовании науки для прогресса сельского хозяйства».[8]
17 мая 1938 года на приеме в Кремле работников высшей школы И.В. Сталин, провозглашая тост за науку, за ее процветание, за здоровье людей науки, сказал: «За процветание науки, той науки, которая не отгораживается от народа, не держит себя вдали от народа, а готова служить народу, готова передать народу все завоевания науки, которая обслуживает народ не по принуждению, а добровольно, с охотой». Эти слова в первую очередь относились к наукам, обслуживающим главные потребности общества. Делался здесь намёк и на стремление ряда «старых специалистов», недовольных существующих строем и причудливым образом объединившихся с троцкистами, заниматься далёкими от требований практики «чисто академическими» задачами.
Основным научным вопросом, обсуждавшимся в дискуссиях 1930-х гг. между мичуринцами и вейсманистами, был вопрос о причинах изменчивости живых организмов — является ли она результатом случайных мутаций и последующего отбора под влиянием внешней среды или возникает как результат адаптивного отклика организма на изменения внешней среды. Вейсманисты, следуя взглядам своего учителя, категорически отрицали влияние внешней среды на аппарат наследственности, представляя внешнюю среду лишь как фактор отбора. Они настаивали на существовании т. н. «барьера Вейсмана»,[9] препятствующего воздействию на генетический аппарат любых изменений тела. Мичуринцы, напротив, утверждали, что отклик организма на определённые изменения внешней среды может сказаться и на генетическом аппарате, быть закреплёнными в нём и переданным по наследству. Из мичуринского подхода следовало, что развитием наследственности растений можно управлять, производить в неё направленные изменения. Позиция мичуринцев соответствовала неоламаркизму;[10] вейсманисты, достаточно произвольно, называли свои взгляды неодарвинизмом.[11]
1
В 1940 г. НКВД, впрочем, оценило деятельность Вавилова не как (неосознанный) просчет, а как сознательное вредительство.
5
Лорэн Грэхэм «Естествознание, философия и науки о человеческом поведении в Советском Союзе», М., 1991 г.
Л. Грэхэм — профессор Массачусетского технологического института.
7
Лорэн Грэхэм «Естествознание, философия и науки о человеческом поведении в Советском Союзе», М., 1991 г.
8
Н. Дубинин «Вечное движение», М., 1973 г.
Н.П. Дубинин — видный советский генетик, академик, Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской премии, директор Института Общей генетики. Являясь научным противником Т.Д. Лысенко, Н. Дубинин в то же время был порядочным человеком и в своих воспоминаниях во многом объективно отразил драматическую историю советской генетики 1930-80-х гг. (Объективная позиция Н. Дубинина вызвала многочисленную клевету со стороны врагов русского народа и в его адрес).
9
«Барьер Вейсмана» — умозрительная концепция, утверждавшая существование «непреодолимого барьера» между соматическими и половыми клетками организма. Неоднократно подвергалась критике и разным модификациям.
10
Автором концепции изменения наследственности под влиянием внешней среды считается французский естествоиспытатель Ж. Ламарк (1744–1829 гг.).
11
Произвольно — потому что Ч. Дарвин тоже, в своей теории пангенезиса, высказался за наследование приобретенных признаков, т. е. поддержал ламаркизм.