— Иу конечно! — радостно откликнулся Олег Меерович. — При этом работают все в примерно одинаковом режиме. Разумеется, людей раздражает и провоцирует такое положение. Измените его, начните платить людям за работу, а не за демонстрацию лояльности, и волнения прекратятся. И потом, зачем вам вообще такие соратники — они вас потом за чуть больший паек продадут с потрохами!
— Я понял вас, — ответил я и снова вызвал дежурного: — Управляющего, главного инженера и комиссара завода металлоконструкций — ко мне к трем часам! — приказал я дежурному. Тот записал распоряжение и удалился за дверь, отсалютовав кулаком на прощание.
Майор Холмогоров деликатно кашлянул:
— Соратник Антон, в Жилево все равно еще люди понадобятся. Хотя бы человек сто.
Я сделал пометку в настольном ежедневнике.
— В три здесь будет комиссар завода, сядете с ним в уголочке и отберете из списка сотню самых беспокойных.
Психиатр фыркнул:
— А вы не боитесь, что сотня беспокойных устроит вам в Жилево революцию?
— Вообще-то в Жилево расквартированы две пехотные бригады, — усмехнулся майор. — Причем все с Рязанского фронта. Они тыловиков вообще за людей не считают. Так что и рыпаться никому не позволят.
— Вы мне там без перегибов только!.. — попросил я, и майор торопливо кивнул:
— Все будет в рамках Хартии Порядка, не беспокойтесь, соратник Антон.
Выбраться наружу мне удалось только часам к восьми вечера — даже обедать пришлось в кабинете какой-то консервированной дрянью из местных запасов.
В сумерках площадь Порядка смотрелась уже совершенно мирно, даже празднично. Работали двенадцать из двадцати уличных фонарей — для остальных пока не нашли исправных ламп, но и так уже было неплохо. Напротив сияющего огнями здания управления, с той стороны площади, тарахтели в мутной пелене бесконечного дождика бульдозеры, сгребая последний мусор после сноса давно сгоревшего здания мэрии. Там будет построен мемориал Героям Порядка, в том числе семнадцати самым знаменитым «гризли», электрикам Каширской ГРЭС, десять дней оборонявших станцию от пятитысячной армии Маги Казанского. Мы не смогли им тогда помочь.
Мы тогда еще ничего толком не могли, мы сами завязли в боях под Рязанью, откуда на нас перла несметная толпа совершенно невменяемых, но отлично вооруженных беженцев из Краснодарского края. Почему этим бородатым хмырям в карнавальных казацких костюмах нравилось называть себя беженцами, вопрос риторический, хотя формально основания были — их самих выперли с Кубани отряды крымских мусульман.
В результате казаки пошли на Москву, которой, как это сплошь и рядом случалось в российской истории, предстояло ответить за предательство и трусость федеральных чиновников.
Попутно казаки решали национальный вопрос — в тех городах, где они задерживались больше чем на сутки, вырезались все черноволосые граждане, вне зависимости от пола и возраста. Остальных заставляли цеплять штампованные в Китае латунные кресты, каяться в грехах иноверства или атеизма и присягать Православному Кубанскому Синоду и лично Его Превосходительству атаману Малахову.
Каширским «гризли» мы тогда помочь не успели,они все полегли в коридорах станции, но зато от нас не ушел Малахов. Свою раскрученную жирную морду по пулярному некогда телевизионному шаману спрятать от народа не удалось, и после разгрома Северного и Южного Казацких батальонов его с большим воодушевлением выдали нашим патрулям жители Зарайска —городка, где казаки отрезали уши даже грудным младенцам, признанным специальной комиссией инородцами.
Патрульные повесили атамана, причем за ноги, и пока он болтался посреди города на стреле самоходного крана, злопамятные горожане лечили его керосином и мочой, как тот сам любил проповедовать. Но даже эти волшебные средства не помогли всероссийскому шаману дожить до следующего вечера…
Любопытно, что федеральное телевидение, особенно Первый канал, с огромным возмущением прокомментировало новость о казни атамана, целый день демонстрируя видеокартинку с залеченным до смерти Его Превосходительством, а федеральный министр МВД даже выступил с отдельным заявлением, в котором предупредил «некоторых представителей движения Восточные медведи о недопустимости внесудебных преследований российских граждан».
Можно подумать, казаки преследовали российских граждан законно. Впрочем, критика была аккуратной — мое имя в тех репортажах даже назвать не осмелились, а сам факт казни атамана подавался как выходка нескольких утомленных затяжными боями «гризли».