В течение последних 50 лет иммиграционная политика ЕС в отношении беженцев, спасающихся от хаоса, творящегося в Африке и на Ближнем Востоке, заключалась в том, чтобы как можно скорее решить эту проблему в своих северных странах. Они устанавливали заграждения из колючей проволоки вдоль южной границы и закрывали доступ в манящий беженцев центр континента.
Греция и Турция оказались по другую сторону баррикад – первая была слишком измучена финансовым и политическим кризисом, чтобы жаловаться, а последняя все так же раздражена нереализованной перспективой членства в ЕС и не собиралась ничего предпринимать, чтобы угодить Брюсселю. Эти страны выступали эффективными барьерами, на которых бесконечный поток людей можно было остановить, собрать до кучи, обработать и репатриировать. Это оказалось трудоемкой задачей и, вероятно, единственной развивающейся индустрией в Греции. Между тем итальянцы, чуть более зажиточные, но на самом деле не намного, покупали американские беспилотники и организовывали круглосуточные патрули вдоль края своих территориальных вод, выпуская ракеты во все, что их не устраивало. Европейцы превратили свой континент в крепость, но в каждой крепости есть потайные уголки и трещины, в которые тщательно подготовленный человек может проскользнуть.
Дауд достал из сумки небольшой рюкзак со сменной одеждой, потрепанной книгой в мягкой обложке, набором средств для выживания и несколькими другими вещами. Свернув водонепроницаемую сумку, он засунул ее в рюкзак, закинул его за плечо и начал осторожно пробираться по берегу. Добравшись до дороги, он присел в кустах и, убедившись, что машин поблизости нет, быстро перешел на другую сторону и начал подниматься по склону.
– Знаешь, я не в силах назвать ни одной причины, по которой не мог бы просто полететь туда напрямую, – сказал Дауд Дяде.
Дядя вздохнул.
– Потому что, когда ты будешь проходить иммиграционный контроль, тебе вживят микрочип, и они будут знать, где ты находишься. Весь смысл этих маневров в том, что они не узнают, как ты туда попал.
Дауд посмотрел на Дядю и Отца. Эти двое стариков когда-то обладали немалой властью. Не публично, а оставаясь в тени. Своими силами и упорством они создали сеть разведки, которая охватывала большую часть Африки и протягивала щупальца в южную Европу. Дядя любил говорить, что разведывательная работа существует независимо от всех временных соображений, а падение предыдущего правительства, назначение новой службы безопасности и их нынешнее состояние домашнего ареста вряд ли их удерживали. Им не разрешалось покидать резиденцию, но они все так же бодро дестабилизировали небольшие государства и обеспечивали подходящие условия для диктаторов с другой стороны континента, и никто не мог их остановить.
– Ты должен быть сильным, – сказал Отец. – Поездка – лишь малая часть этого предприятия.
– Я не боюсь, – ответил ему Дауд.
– Тогда ты идиот, – произнес Дядя. – Или лжец. А нам такие не нужны.
Дауд встал, подошел к окну и посмотрел на территорию резиденции. У него была огромная семья, многие члены которой работали в разведке с Отцом и Дядей и впоследствии решили отправиться с ними во внутреннюю ссылку. Его страна очень долго находилась в стадии конфликта. Говорили, что многие на Западе думали, что фраза «охваченная войной» является частью ее названия. Охваченная Войной Сомали, где даже ее население не могло с уверенностью сказать, кто руководил страной или даже вообще было ли такое руководство. Его Отец и Дядя создали семью, чтобы держаться в стороне от подобного. Ни бог, ни племя, ни преданность не были им указом. Их обучали внедрению, саботажу, диверсиям. Старейшины семьи смотрели на их работу, видели, что у них хорошо получается, и отводили взгляд на север, на бурлящий хаос Йемена и множество мелких безостановочно вздоривших между собой эмиратов, оставленных Саудитами, которые сбежали в Париж во время переворота. Для богатых не стоило большого труда попасть в Европу – полет на реактивном самолете, и какой-то мелкий бюрократ уже ждет у взлетной полосы на другой стороне и держит в руках визы длительного пребывания и, возможно, приветственную бутылку шампанского «Круг». Разумеется, для большинства все было не так просто.
Шестнадцатилетний, почти двухметровый Дауд отвернулся от окна. В своем возрасте он умел взламывать правительственную коммуникационную сеть, говорить на четырех языках, разбирать десяток различных типов штурмовых винтовок в боевых условиях, мог приготовить стандартную ресторанную еду, цитировать Кольриджа и убить человека свернутой в рулон газетой. Ему было нелегко признаться, что он боится. Его обучали быть способным почти с того момента, как он начал ходить. Страх перед чем-либо означал сомнение в его собственной способности. Страх был первым шагом к провалу.