– Она к тебе неравнодушна, просто не хочет себя связывать.
– Когда самец осьминога «атакует» самку для спаривания, он использует присоски, чтобы нацелиться и ввести гектокотиль[29].
– Если Алина когда-нибудь размножится, то не иначе как делением.
– Честно говоря, скарфинг[30], – признался я не без помощи второго коктейля, – меня напрягает.
– Твоя ли это забота – ограждать женщин от их желаний?
Теперь мы шли по Делэнси-стрит, сквозь решетку в тротуаре поднимались клубы чего-то газообразного – я надеялся, простого пара.
– Может быть, так она борется со страхом смерти и преодолевает его.
– А может быть, это она так борется с боязнью лишиться голоса.
Проезжавшая «скорая помощь» осветила нас красными огнями.
– Или получает удовольствие, заставляя тебя осознать то удовольствие, что ты получаешь, подвергая ее жизнь опасности.
– Уйма кислорода по освобождении.
Мы спустились в метро.
– «Это как озарение; как вспышка спички в крокусе; все самое скрытое освещалось», – процитировал я Вирджинию Вулф[31], но из-за шума подъезжающего поезда Шарон не услышала.
«Осторожно, двери закрываются».
– Мы редактировали для Би-би-си фильм о бонобо[32]. Они наши ближайшие родственники, и у них нет тенденции ограничиваться одним половым партнером.
– Говорят, моногамия – результат развития сельского хозяйства. Отцовство стало иметь значение, когда началась передача собственности по наследству.
ПРОВЕРЬСЯ НА ВИЧ СЕГОДНЯ, гласил плакат на линии D.
– Но они поедают детенышей приматов других видов.
– Почему вы поженились, если не хотите иметь детей?
Мы вышли из метро на Манхэттенский мост; почти все проверяли электронную почту, читали эсэмэски.
«Ты ушел не попрощавшись», – гласило послание от Алекс.
«Сияй как бриллиант», – пела Рианна в наушниках девушки рядом со мной, чьи ногти были украшены звездами.
Мы сидели в ресторане в Краун-Хайтс[33], на полу с орнаментом из мелких кружочков играли блики свечей.
– Я верю в обещания. Я верю в публичность.
«Обещаю пройти с тобой сквозь череду миров», – вспомнилось мне из ее брачных клятв. Я сказал официанту, что только выпью вина, но доел с ее тарелки ньокки[34] со шпинатом, а потом заплатил за все.
– Ты ей скоро надоешь, – сказал Джон. Он лежал на кушетке и смотрел на своем ноутбуке «Прослушку»[35]; из его ноздрей торчали два розовых бумажных носовых платка, делая его похожим на усатого злодея из спектакля в начальной школе. Кофейный столик был завален использованными чайными пакетиками и экземплярами Film Quarterly. Я обшарил их кухню, но обнаружил только теплый джин.
– Зачем тогда ты нас познакомил?
– Она умная, красивая, милая и говорит, что ей нравятся твои стихи.
Я пошел домой через парк.
– Тебе не удалось примирить реальность моего тела с бесплотностью деревьев, – сказал я туману. Поскольку над парком проходит авиатрасса, город отлавливает и умерщвляет диких гусей. Которые, убедился я с помощью Википедии, образуют пожизненные брачные пары. Светящийся экран, казалось, кончил мне на ладонь. Я поднял глаза и увидел кракелюрный узор облаков.
Я налил себе большой стакан воды, но забыл принести его в спальню. «Искропад», – набрал я сообщение и отправил Алине, а потом пожалел об этом.
Покинув кабинет доктора Эндрюса с кондиционированным воздухом на Верхнем Ист-Сайде, я вступил в теплый не по сезону декабрьский вечер, включил телефон, проверил почту и увидел послание от Натали, моей наставницы и литературной героини. Она писала о своем муже Бернарде, столь же важной для меня фигуре:
Б. упал в Нью-Йорке и сломал шейный позвонок. Была операция, прошла замечательно, и он сейчас вне прямой опасности. Но выздоровление будет долгим, и мне не говорят, когда его можно будет перевезти обратно в Провиденс. С сегодняшнего дня живу в отеле поблизости от больницы Маунт-Синай, интернет здесь нестабильный. Пишу номер моего сотового, но я плохо умею обращаться с текстовыми сообщениями. Некоторые почему-то пропадают. С любовью, Н.
Читая, я испытал чувство, которое уже становилось привычным: мир вокруг меня, пока я считывал слова с жидкокристаллического экрана, перестраивался. Так много важных личных новостей я получил за последние годы через смартфон, будучи где-то в городе, там или здесь, что я могу нанести на карту, отобразить пространственно чуть ли не все, сколько их было, главные события моих первых лет после тридцати. Можно воткнуть чертежную кнопку в стену или поставить флажок на Google Maps в том месте у фонтана в Линкольн-центре, где раздался звонок от Джона, сообщавшего, что один наш общий друг – не важно сейчас, по каким причинам, – застрелился; можно пометить Музей Ногути в Лонг-Айленд-Сити, где я прочел послание («Прошу прощения за массовую рассылку…») от близкой родственницы о тяжелом состоянии здоровья ее новорожденного ребенка; стоя в очереди в почтовом отделении на Атлантик-авеню и слыша из соседней мечети азан[36], смешанный с треском в репродукторах, я получил твое извещение о бракосочетании и был потрясен тем, что был потрясен, меня просто раздавило, последовал многонедельный упадок, тем более пугающий, что моя реакция была банальной до предела; пребывая в уборной магазина «Крейт энд баррел» в Сохо – в лучшей полуобщественной уборной Нижнего Манхэттена, – я узнал, что мне дали грант, который позволит отправиться на лето за границу, и теперь угол Бродвея и Хаустон-стрит ассоциируется у меня со всем, что произошло в Марокко; в Зуккоти-парке я услышал от своей тогдашней подруги, что ее беременность, в которой она была уверена, не подтвердилась; покупая со скидкой носки в универмаге «Сенчури 21» напротив Граунд-Зеро, я прочел эсэмэску о том, что в Окленде мой друг попал в больницу – полицейские сломали ему ребра. И так далее; переживание каждого из этих сообщений осталось, можно сказать, на месте, так что всякий раз, когда я возвращался туда, где получил важную новость, оказывалось, что сама новость и ее эмоциональное эхо по-прежнему ждут меня там, точно занавес из нитей с бусинами.
29
31
Из романа английской писательницы Вирджинии Вулф (1882–1941) «Миссис Дэллоуэй», перевод Е. Суриц.