– А вот и твоё место, – улыбаясь и хлопая по железной опоре нар, сказал Иваныч, – так, пацанов наших сегодня всех в суд забрали, кого-то на этап, но ничего, вечером вернутся, и начнутся движения, а пока поспать можешь, вертухаи днём не заходят, и шмона22 не бойся, он два раза в день: утром и перед сном.
Беридзе разместился на своей шконке и теперь почувствовал себя взаперти: сверху и снизу его также сдавливали чужие нары, и он ощущал себя как будто погребённым в гроб. Закрыв глаза, Георгий увидел не чёрный экран, нет, ему не было темно, ему было по-настоящему страшно.
Теперь он всем своим нутром чувствовал одиночество, понимая, что скоро он либо начнёт выть по-волчьи, а если и не начнёт, то его заставят, а хуже того, могут и опустить на низ пищевой лестницы в разряд петушар. «Эх, быстрее бы суд, чтобы уже понимать, сколько ему дадут срока и где он этот срок будет отбывать. Как там мать, отец, как там брат, как там друзья? – эти мысли не покидали Беридзе и постоянно на него ещё больше давили, не давая ему покоя. – Кто обо мне думает и что думает, а главное – кто я теперь в их глазах? Отец теперь от меня откажется, у него нрав такой, он человек эмоциональный, мать простит, конечно, куда ей деваться, я же её сын, а брат? Что будет делать брат? Да и мне в целом как быть…» Беридзе становилось хуже, и теперь он начинал понимать, что чувствует зверь, загнанный в угол, перед своей смертью. Тюрьма и смерть, оказывается, так близки, что от этого чувства Георгию становилось всё хуже и хуже. Переворачиваясь с бока на бок, он пытался уснуть, но мысли о семье и о близких ему людях продолжали его терзать, не давая какого-либо покоя. Провалявшись так несколько часов, Беридзе услышал скрежет замка в замочной скважине.
– Голову опустили, пасти закрыли. По одному проходим, – послышался голос конвоира из коридора.
В камеру зашли 5 молодых парней, один из которых был в сильно подавленном состоянии и что-то повторял скороговоркой.
– Ну что, Демьян, угадал я твой срок? – из-за стола весело прокричал Иваныч.
– Да какой там угадал, папа… 17 лет дали, как так 17 лет, и кому дали, я же в такси работал, я же не знал, – заикаясь и давясь от нехватки воздуха, отвечал ему смятённый парень.
Этого смятённого парня звали Демьяном, и переехал он в Ижевск в 2014 году, устроившись работать водителем в такси. Всё изменилось в его жизни в начале этого года, постоянный клиент попросил отвезти пакет с подарком своему знакомому. Демьян согласился, тем более в пакет при нём был положен запечатанный картридж из-под принтера, в котором, как позже выяснилось, кроме самого картриджа были распиханы пакеты с крэком и героином.
У Демьяна не было денег на платного адвоката, да и сам он был неграмотным, так как окончил только школу, после которой тут же получил водительское удостоверение с категориями B и C. Отправителя товара оперативно найти не смогли, а Демьяна в деле сделали крайним. Судья в приговоре так и написала: «… героин приобретён в неустановленном месте у неустановленных лиц в неустановленное время, но не позднее 20:00 20.01.2016 года».
– Эй, шныри, ну-ка быстро на стол накрывайте, видите, у человека горе, – рявкнул Иваныч в сторону двух «чесоточных» арестантов.
Демьян же не хотел заходить в камеру, хотя уже был в ней, он просто сел на корточки, облокотившись спиной к железной двери, и смотрел в потолок на лампу.
– Я же только вёз этот чёртов картридж для этого принтера и ничего больше! 17 лет, ну как так? Мне сейчас 20 лет, это когда я выйду, я и матери, и никого не увижу в живых, ни бабушку, ни дедушку, ни у сестры на свадьбе не погуляю. Господи, за что? – начал выть Демьян и бить в это время по двери своей головой.
– Оттащите его, не хватало нам сюда вертухаев, быстро, – скомандовал Иваныч.
Демьяна оттащили от двери и начали приводить в порядок. Психическое состояние парня было очень сильно расшатано, тут и психологом не нужно быть, чтобы понять, человек надеялся на иной исход своего дела, но, получив столь суровый приговор, он явно понимал, что всё для него кончено.
– 17 лет, 17! – продолжал он сокрушаться. – Как мне дальше этот срок тянуть…
В этот момент дверной замок камеры снова сообщил всем, что сейчас дверь будет открываться и в камеру зайдёт новая партия арестантов.
Но в камеру завели одного арестанта, и после того как дверь закрылась, он встал на колени, наклонив голову низко к полу.
– Маруся приехала, – каким-то мягким голоском кто-то словно пропел из арестантов.
– Георгий, вот посмотри, – указывая сжатой в кулак ладонью правой руки, просипел Иваныч, – это наш дырявый петушара.
Георгий слез с нар и сел за стол, понимая, что сейчас что-то должно произойти мерзкое, низкое, и ему от этой мысли стало нехорошо на душе.