Два часа после прибытия на Звёздную Базу-46
Реальность разбивалась на осколки. Скольжение по их граням казалось новым уровнем безумия. Открывая глаза, она слышала шум, много голосов, писк каких-то приборов и чувствовала, как с её телом что-то делают. Что-то очень неприятное. Ей бы это очень не понравилось, будь она в силах хоть что-то за себя сказать. Возможно, она бы даже отбивалась. Но веки тяжелели, она закрывала глаза и миры сменяли друг друга.
Она видела себя в кибергороде вместе со старым другом. Открыв глаза, чувствовала, как с неё срезают одежду. Пыталась поднять руку, чтобы помешать, но снова прикрыла веки. Моргнув ещё раз, она погружалась с аквалангом в глубины тёплого залива на Земле. Красивые серебристые рыбки без страха плавали около неё. Глаза вновь распахнулись. Теперь стало больно. Одежды на себе она не чувствовала, зато вполне ощущала, как её касаются там, где не положено. Что-то задевало её ребра. Изнутри. И жгучая боль только нарастала. Она заполняла её, вытесняя всё, что только можно. Она требовала действий, звуков, конвульсий. Она диктовала ей, Аде, бежать, вырываться и прятаться подальше.
«Она пришла в сознание!» — глухо пронеслось вокруг неё и мир окончательно переключился.
На этот раз её встретили яркие флажки, запах костров, песка и батата. Вокруг звучала радостная музыка, а в подставленные ёмкости рекой тёк марсианский самогон. Ярко-синий, как их глаза. Шурикова допивала свой второй стакан, закусывая запечёным бататом, и уже начала пьяно хихикать, когда кто-то потянул её танцевать и кружить с песнями хороводы вокруг большого плетёного человека. Фестиваль был посвящён самому батату. Неожиданно этот капризный сладкий корнеплод крепко вцепился в красную землю Марса и не испытывал никаких проблем с плодовитостью. В этом году был десятый юбилейный урожай и каждое поколение корнеплода выходило больше и лучше предыдущего. Это ли не радость? Это ли не повод от всего сердца петь и танцевать, позволив себе после сбора урожая побыть весёлым и беззаботным?
Алкоголь в движении выветривался. Танцы становились всё стремительнее. Босиком, прямо по песку. Родители утром заругают, но потом простят, поэтому можно позволить себе быть дурашливой и счастливой. Голова кружилась от переполняющего счастья. А через год-два они будут праздновать свой фестиваль. Персиковый. Папины ростки наконец взялись да обещали жить долго и расцветать на радость их поселению…
За пятнадцать часов до прибытия на Звёздную Базу-46
В каюту капитана она входила, как в камеру смерти. Стамец чистосердечно заявил, что вину за их столкновение взял полностью на себя и уладил вопрос. Да, может быть, официально проблему замяли и признали, что учёный просто слишком растревожил психологически неустойчивую жертву клингонов. Но для капитана его слова были пустым звуком, это Ада знала точно. И она знала, что объясняться будет сама. Не перед главой Дискавери, а перед Габриэлем. И судить он её будет в соответствии со своей моралью, а не законами Федерации.
Отношения между ними становились очень уж запутанными. Они больше напоминали удавку, столь же мучительную, сколько и приятную. Особое, нездоровое и болезненное удовольствие. Оно незримо присутствовало каждое мгновение между ними, с момента, когда марсианка вернулась на Дискавери, зная правду. Она единственная в этой вселенной знала о нём всё и принимала его таким, каков есть. С ней он мог не следить за словами, не надевать каждое мгновение маску и морально выдыхать, позволяя себе быть собой. Теперь, когда программа берсерка осталась в прошлом, а служить на Дискавери она не могла, это была её единственная ценность в его глазах. Но в этой ценности она оказалась незаменимой. Это должно было, наверное, её радовать, но вместо этого угнетало. Особенно в такие моменты.
«И хуже всего, что точку невозврата преодолела я, сделав невозможным просто добраться до базы и идти каждый в своём направлении», — нервно выдохнула она, ещё раз мысленно назвав себя идиоткой.
Входила она осторожно. Надеялась, что будет достаточно незаметной, чтобы выкрасть себе дополнительные секунды перед серьёзным разговором. Лорка не поджидал её тигром в засаде. Он, как и множество раз до того, когда она приходила к ужину, готовил. Даже казался расслабленным и будто не заметил, что она вошла и в каюте он не один.