Но эта женщина-адмирал не интересовалась Тенями и не поднимала вопрос конфликта со Стамецем. На этом моменте марсианка через усилия и очередной приступ боли приняла на своей койке положение сидя и заставила себя запомнить имя, Кэтрин Корнуэлл, поскольку та спрашивала только об одном — о капитане Дискавери.
Что она знает о капитане? Видела ли с его стороны проявление действий, не соответствующих его статусу? Нарушение субординации? Проявление фаворитизма? Повышение в должности сомнительных личностей? Проявлял ли он агрессию, эмоциональные всплески или паранойю? Делал ли что-то странное? Что она может сказать о беседах с ним? Принимал ли он при ней на борт кого-то подозрительного? Какие его приказы она может припомнить и видела ли конфликт капитана с кем-либо? Почему капитан выбрал варп-прыжок до базы вместо возможной альтернативы? И почему виновницей этого решения считают Аду? И отвечать она может честно и открыто, не боясь каких-либо ответных действий капитана.
На этот раз Шурикова делала самое наивное марсианское лицо и искренне отыгрывала растерянность. В первую очередь потому что вопросы были слишком уж неожиданными, а весь персонал изгнан из палаты. Марсианка начала подозревать, что, помимо прочего, Корнуэлл установила глушилки, чтобы их никто не подслушал.
Сделав предельно сосредоточенный вид, она начала говорить. Что знает о капитане — человек, мужчина, среднего возраста, вроде бы с Земли, может с колоний, но точно не с Марса. Цвет глаз не тот. И вообще уточните, что о нём можно знать. В новостных сводках говорили, что он смог предотвратить уничтожение планетоида Корван II. Герой войны. Вроде бы до Дискавери служил на другом звездолёте, но это известно только по сплетням. Действий его не видела, потому что капитан рабочие часы проводил на мостике, куда только старшие офицеры допускаются. Беженцы далеко от высшего командного состава. Новых офицеров при ней не появлялось. О каких-либо повышениях не объявляли. После рабочих часов он, по слухам, если не в своей каюте, то гоняет в тренировках оперативное звено. Конфликтов она не замечала. Убедила совершить варп-прыжок, потому что подсмотрела на флагмане Империи, что альтернативный вариант приведёт к смертельным последствиям для Дискавери и всех офицеров. Капитан не стал рисковать жизнями.
— Ты уверена, что это всё? Может, ты хотела бы сказать что-то ещё? — настаивала адмирал.
— Я бы хотела сказать, что войну надо заканчивать. Иначе жертв будет больше. Во много раз больше. Есть те, кому нужно, чтобы она не заканчивалась, пока не останется кто-то один. Но этот «один» — не мы и не клингоны.
От последних её слов Корнуэлл отмахнулась и в явно читающемся раздражении ушла. Для Ады настало время просматривать все архивы Дискавери. Едва ли этот допрос появился из воздуха. Ощущался явный подкоп под фигуру капитана. Да, вполне возможно, что адмирал никогда не посещала звездолёт и держит зуб на Габриэля просто потому что. И держать зуб она могла даже не на этого капитана, а на его предшественника. Но проверить стоило. Как следует проверить. Плюс вопрос с беседами во множественном числе заставил занервничать. Официально и на глазах у всех она говорила с ним всего раз.
«А что, если доносчик уже нашёлся?» — нахмурилась Шурикова, просматривая в ПИПе всё, что происходило в её отсутствие.
Подозрительность она умерила, прикинув, что не обязательно быть шпионом-доносчиком, чтобы заметить слишком уж примелькавшуюся марсианку. Более того, один только Сару́ мог без злого умысла про неё немало наговорить, как и Стамец, как и очень многие офицеры, запомнившие её службу на Дискавери и яркое возвращение. Она плохонько пряталась. Совсем не пряталась. И теперь нуждалась в хорошей легенде, которой поверят все шишки Федерации и спокойно отпустят её восвояси.
«Но не отпустят Торека!» — напомнила она себе, пытаясь почувствовать дорогого товарища через их связь.
Слабый отклик согрел кончики пальцев. Его держали тут, на базе, но где именно? Пытали или допрашивали? Морили голодом? Или пытались поступить гуманно во имя возможных переговоров? Федерация должна быть за мир. Несмотря на все победы Дискавери, на один этот передовой кораблик, в каждой битве каждый день гибло по десятку чуть менее везучих звездолётов.