«А Земляне умеют жить красиво на широкую ногу!» — беззлобно отметила Ада, понимая, что подобные изыски предоставлялись военным чинам только в тяжёлое военное время.
Дополнительная поддержка из колыбели человечества. Темпоральные агенты между миссиями тоже получали всё лучшее. За критический уровень вредности профессии. Так разговор постепенно сместился в тему обучения Ады и других разведчиков. Без перехода на личности. Только оценка её умений и навыков. В родной стихии она почувствовала себя увереннее и перечислила всё, чему её обучали. Шпион вне времени и эпох, идеальный диверсант. Габриэль слушал внимательно, время от времени прерывал её, чтобы уточнить какие-то детали. Его заинтересовали аспекты китайской медицины, Дим-Мак, владение холодным оружием, в совершенстве освоенные ею. На каком году её научили владеть бат’летомИзогнутый двусторонний гибридный меч-ятаган/меч-крюк/луцзяодао церемониальный меч с четырьмя, реже пятью остриями и несколькими рукоятками, являющийся холодным оружием вымышленной расы клингонов во вселенной «Звёздный путь». Нехотя марсианка уточнила, что бат’лет не входил в стандарты темпорального образования и навык она освоила самостоятельно. Упоминать коллег-клингонов, взятых капитаном Джимом в качестве оперативного звена, она не стала.
— А что такого особенного? — не выдержала она, когда он углубился в тему программы диверсионного подразделения и её личных успехов. — Я типичная марсианка со всеми вытекающими. Земляне уже составили о нас мнение.
— Я не подвержен влиянию стереотипов, — пожал он плечами, оставляя это окончательным ответом на своё необычное поведение.
— Как это так?
— Порой случаются неожиданные открытия. Как, например, одна человеческая женщина, способная в бою с применением традиционного клингонского оружия убить весь диверсионный отряд и остаться без единой царапины, — пристально глядя на неё отметил капитан и подчеркнул: — Невозможная ситуация. Собственно, поэтому противник и оставил нас в покое. Одно дело применять наше оружие или бластеры, которые клингоны считают чем-то вроде жульничества, и совсем другое по старинке помериться силами и навыками. Включая те, которыми тебя даже не обучали!
— Их убила не я, а программа берсерка, так что тоже в некотором роде жульничество.
— Ничего, мы никому не расскажем, — подмигнул он ей, заставив вновь чуть смутиться. — Тем более, что в твоём теле не обнаружено ни имплантов, ни каких-либо усилителей или стимуляторов. Признаться, после боя я ожидал увидеть под твоей кожей робота-инфильтратора или кибернетические вставки, хотя бы укрепление костной структуры. Но… ничего!
— В этом вся прелесть программы. Её наличие не отследить. Не помню и не знаю, что именно с нами делали. Никто не помнит. Кроме тех, кого кромсали для второй версии универсальных солдатиков.
Ада покраснела от свалившегося на неё осознания, что раньше никто не интересовался её прошлым, жизнью, обучением и способностями. Джиму было плевать. Ныне покойный Клаус лишь бегло глянул на документы о её выпуске из учебки и перед приёмом в экипаж отметил, что жизнь сама рассудит — готова она стать частью команды или нет. Тогда она встретила своих ребят…
— И всё же? — не выдержала она, старательно отгоняя воспоминания.
— Всё же что?
— Столько вариантов. Убить, отдать клингонам ради переговоров, передать Земле или Ио… Зачем рисковать и открывать клетку? А потом ещё и кормить?
— Переговоров я с противником не веду. Если я на передовой, а так оно и есть, то разговаривать мы будем на языке, который клингоны понимают лучше всего. Это язык силы, — Лорка внимательно посмотрел на неё тяжёлым взглядом человека, видевшего ужасы войны и лишившегося дипломатических слабостей в пользу несгибаемости. — Я открыл клетку, потому что враг, который не знал о тебе ничего, увидел в тебе силу и отступил. Раз до них дошло, то и земляне однажды сообразят. Впрочем, на борту моего корабля для тебя важно только моё мнение и оно таково — у тебя огромный потенциал, который преступно терять.
Это не звучало комплиментом. Скорее наоборот, в голосе капитана читался упрёк. Такие, как она, обязаны идти на передовую. Нельзя стоять в стороне. Возражение, как на гауптвахте, о её наплевательском отношении к войне, на этот раз не торопилось вырываться. Из-за человечного подхода? Из-за разговора на равных? Из-за его собственной травмы глаз, которая не мешает капитану вести военные действия?