— Ты их бросила. Они. Умерли. Из-за. Тебя! — отчеканила Ада и рванула на себя выступающую пластину пояса, помогая клингонским кинжалом.
Броня распалась на сегменты. Самые крупные куски мусором валялись на полу отсека. Живая и узнаваемая Лэндри откашливала освободившимся ртом кровь, пачкая безупречную чистоту серого пола вокруг себя. По щекам у неё текли слёзы, из горла вырывались бессвязные стоны боли, а тело сотрясалось от подступающих волн истерики. Марионетки вокруг неё выглядели не лучше. Они напоминали тех несчастных, что во время войны проходили через пытки и допросы. Так называемые достоинство с хладнокровием были для них потеряны.
Ада только с сорванным поясом успела поймать мысль, что всё это время бездумно тянулась к антиквариату. Её притягивало не меньше, чем командора. Она просто не могла этого до конца осознать, принимая порывы за собственные желания. Теперь, когда враг наконец был повержен, вся накопленная боль обрушилась на неё. Не было даже мимолётного чувства победы, лишь животное желание забиться в самый тёмный угол. Бежать от своей боли, пока ноги не сотрутся в кровь. Бежать. Бежать. Бежать.
Она ползком попыталась найти тёмное и незаметное место. Подальше ото всех этих глаз. Подальше ото всех. Сейчас корчащиеся от своего собственного калейдоскопа страданий бойцы слишком напоминали ей погибших друзей. Смотреть на них она не могла. Слёзы застилали глаза. Во всём этом гуле и тумане прошло мимо сознания откровение — в отсеке ощутимо прибавилось людей. И среди них был капитан. Разум требовал подняться с колен и бежать. Оставаться на месте слишком уж мучительно.
Кто-то всё же рискнул к ней приблизиться. Странно знакомое розовое лицо с пронзительно голубыми нечеловеческими глазами. Келпиен. Где она могла?.. В конце-концов вспомнилась гауптвахта. Он тоже там был, вместе с капитаном и командором, просто стоял скромно и не бросался колкими словами, вот и запомнился едва.
— … мендовал подержать её в стационаре под присмотром, — начал долетать до неё смысл сказанного. — Нельзя недооценивать вред, который теоретически был ей причинён!..
Ада не стала дожидаться ответа. Держась за стену отсека, она встала и направилась неровной походкой в каюту. Голову разрывали образы, горло душили воспоминания, глаза горели от подступающих слёз. Бежать. Бежать от этой боли как можно дальше.
Сначала даже показалось, что ей удалось. Коридоры всё также расходились непроглядным туманом перед глазами, но ноги продолжали идти. Ей почти не встретилось никого на пути. И всё же голоса настигали. Голоса не экипажа Дискавери. Её звали тени. Сколько ни беги от них, они всегда останутся на шаг позади. Ровно настолько, чтобы продолжать тянуться к ней и почти-почти касаться.
«Не хочу! Не хочу ничего чувствовать!» — не выдержала она, прислонилась спиной к ближайшему углу и начала выбивать комбинацию, способную погасить всё это хотя бы на время.
Безымянный — указательный — безымянный — средний…
Стремительно и резко ладонь перехватил капитан, лишая возможности закончить начатое. Не отдавая отчёта в своих действиях, она попыталась вырвать руку, но лишь попала в более крепкий захват. Эмоции затуманили рассудок и притупили реакции, иначе никак не объяснить причину, по которой Лорка так запросто перехватил обе её руки, жёстко прижав марсианку спиной к своей груди. В таком положении попытка резкого рывка назад заранее обречена на провал, да и лягаться ногами почти нет никакого смысла. Слишком низкая вероятность успеха точного попадания по капитану.
— Скайнет, Компьютер, кто бы ни был за главного, отправь нас в каюту Фогт, — приказал он.
«А что, так можно? Телепортации внутри корабля?» — пришла сторонняя мысль, пока болезненный рывок переносил её в полумрак относительно безопасных стен.
Каюта встретила их безмолвием. Ничуть не изменившаяся с момента заселения. Подобно капитану, она не вносила никаких изменений. Не добавляла ничего личного. Она могла попросить хотя бы постельное бельё другого цвета, но и с этим не стала напрягаться.
«К чему украшать каюту, которую вскоре покинешь?»
Почти без свидетелей. Лишённая возможности отключить болезненные чувства, многократно прошедшие сквозь неё из-за артефакта, тут она больше не могла себя сдерживать. Поток слёз с отчаянными попытками вырваться из хватки накрыл её с головой. Лорка больше не держал её рук, позволяя ей почти полную свободу. Но не ушёл. Не отстранился. Просто сдерживал все её попытки отрешиться и забиться в одиночестве куда-нибудь. Держал в объятиях поперёк груди, прижав к себе ещё сильнее, когда она заметно устала бороться и отдалась захлестнувшей её волне боли и скорби. В этот раз не вышло лить слёзы красиво и беззвучно. Для спокойной тихой грусти надо обладать хотя бы подобием баланса между разумом и чувствами. В каюте она изливала всё накопившееся истерикой с криками и пожеланиями всем сгинуть во вспышке сверхновой. Кричала она так громко, что горло начало печь, срывала голос и задыхалась без воздуха для новых всхлипов и ещё большей порции злых слов.