Мы прожили вместе четыре года. Четыре сложных года, когда пытались друг другу что-то доказать, чего-то добиться, вырасти в чужих глазах, чтобы уважал, чтобы гордился. Мы прожигали жизнь, тратя ее на все на свете, но только не друг на друга. А сейчас в воспоминаниях осталось только хорошее, самое теплое, что тогда еще не умели ценить.
Образ Мишки, когда пытался что-то приготовить и с виноватой мордой оттирал кастрюлю, которую через полчаса все же пришлось выкинуть за большей непригодностью...
Его мягкого, теплого, разморенного сном в постели, когда, явившись на полдня раньше из командировки, заставал его спящим в койке и невозможно было не потискать его, такого манящего, желанного, хоть и ворчал, и возмущался, и стоически призывал вспомнить о личной гигиене и санитарии...
Редкие часы тишины, когда, сидя перед телевизором и бездумно щелкая каналы, видел не картинку, а лишь его белобрысую макушку, вальяжно устроившуюся у меня на коленях, полуприкрытые уже сонные глаза, широкие плечи, выступающие из-под открытой майки, длинные стройные ноги в коротких спортивных шортах...
Всего было так много и так бесконечно мало. Четыре года мы жили рядом, но таких вот моментов уединения, полнейшей идиллии, когда рядом, душа в душу, можно по пальцам пересчитать. И сейчас я корю себя за это, проклинаю свою вечную занятость, его бесконечную работу и наш общий эгоизм, но, увы, поделать уже ничего не смогу.
"Ты сам сделал выбор" - звучит в голове немного расстроено и я даже уже злиться не хочу на того, кто так нахально забрался в мои мысли.
"Вы, люди, удивительные существа. Никогда не цените то, что имеете, а потеряв, обретаете истину. Мне вас никогда не понять."
- Может и не надо? - спрашиваю так же про себя, не совсем уверенный, что он меня услышит, да и кто он, судить не берусь, устал.
"Может и не надо. У тебя осталось девять часов, потом ты умрешь."
Спасибо, что напомнил, а то я забыл, но, сказать честно, рассветное восходящее солнце стало для меня открытием. Время пролетело слишком быстро, но пытаться понять, куда оно было потрачено, бессмысленно. Ответы все равно не будут найдены.
- Жень, мы выходим? - спрашивает Мишка, когда до нашей остановки остается всего ничего. И я понятия не имею, что это за маршрут такой, о котором я раньше не знал, ведь прямого рейса до меня нет.
- Да, - соглашаюсь, чувствуя, как вместе с восходом солнца постепенно отпускает напряжение ночи, и дышать легче, и словно мир оживает. Вот только руки ломить начинает, ненавязчиво, но вполне надоедливо, в тех самых местах, где совсем недавно резал вены. Это знак или предупреждение, но почти уверен, что скоро мне придет конец. И я готов, страшно немного, теперь страшно, но готов. Просто невозможно существовать в двух мирах одновременно. Тот я, который из прошлого, сейчас в командировке, нынешний я умер в будущем, значит и в этом времени меня быть не должно, но как сказать об этом Мишке? Как подготовить?
Часть 5
- Ты отвратительно выглядишь, - ставит меня перед фактом Мишка, неспешно поднимаясь по лестнице, тяжело шагая передо мной. А что ему ответить? Что два года, пока он, лежа на дне гроба, червей кормил, я подыхал от тоски? Что жить без него не мог? Что сдохнуть хотел и сделал это, и не жалею о содеянном? Это он хочет услышать? Совсем не уверен.
- Устал, - произношу максимально отстранено, но, по тому, как напряглись его плечи, понимаю - вышло у меня на редкость паршиво.
Почему все обернулось так? Все просто. Я до нервных колик, до больных криков не хочу подниматься в эту квартиру и так же сильно хочу этого. Хочу почувствовать то давно забытое тепло, запахи, атмосферу, когда Мишка был еще дома, со мной. Но так же сильно боюсь, что банально не сдержусь и расскажу ему все, сдамся, сломаюсь под прицелом его уставших глаз, разрушу ту крохотную, миниатюрную, почти незаметную, но ощутимую мною надежду, что все у НЕГО будет хорошо.
Остановившись на нашем этаже, пару минут шарит по карманам, беззвучно матерится, доставая связку ключей, возится с замком, а мне так обнять его хочется... слишком сильно, чтобы сдерживаться. Физически ощущаю, как у меня начинает сносить тормоза, как утекает отведенное нам на прощанье время...
Делаю шаг к нему, порывисто прижимаюсь к его спине, утыкаясь лицом во влажную шею, сжимаю руками куртку на животе и просто дышу... им дышу. Родной, любимый, самый нужный... Как? Ну как можно жить без того, кто стал не просто частью твоей жизни, а самой жизнью, смыслом существования? Я не понимаю и от этого нежелания принять реальность лишь сильнее сжимаю его в своих руках, возможно, причиняя боль, пугая, но не могу поступать иначе...
Он замирает в моих руках, выдыхает как-то слишком обреченно, все же открывает дверь и заходит в квартиру, утягивая меня за собой.
- Я вообще-то сюрприз тебе готовил... - Замолчи, прошу тебя, не говори об этом ни слова. - Но раз уж ты соизволил хоть раз приехать вовремя, а я ждал тебя вечером, то вон лепестки роз, - указывает пальцем на ведерко с лепестками в углу коридора, - а ужин в холодильнике.
- Я не голоден, - хриплю сквозь зубы, пытаясь проглотить вставший поперек горла ком и просто вздохнуть.
- Вообще-то, я старался, - обижено и немного дерзко.
- Я ценю. Спасибо, - голос сел и я уже не стараюсь его выровнять или сделать вид, что хоть немного адекватен. Как же чертовски больно и тянет так противно под ребрами, скручивает всего изнутри и... улыбаться хочется.
Мишка, психанув, вырывается из моей хватки, забирая с собой призрачное спокойствие, и смотрит на меня яростно и немного испугано.
- Да что с тобой?! - орет на весь коридор, оглушая меня ультразвуком. Глаза горят, руки нервно сжимаются в кулаки и, того и гляди, мне прилетит по ебалу. А я ничего с собой поделать не могу! Да! Я псих! Да, я сдался и не могу взять себя в руки, поэтому улыбаюсь - безумно так, глупо, - смотрю на него и улыбаюсь, пока он кидается от стены к стене. И знаю, что пугаю его, я даже себя начинаю бояться, потому что совершенно перестаю понимать самого себя. Мысли плывут, все ощущения обострились настолько, что кажется меня сейчас размажет в просторах вселенной.
- Ну, хули ты молчишь?! Жека, я тебя добром прошу, объясни что случилось? Я живой, - подлетает ко мне, хватает за плечи и грубо встряхивает, отчего мир перед глазами начинает качаться. - Не упал я с крыши, живой, - повторяет как заклинание, видимо списав мое состояние на шок после случившегося. - Ты же сам на труп похож! Бледный, исхудал, небритый и пиздецки заебаный. Ты где, сука, шлялся, что за такой короткий промежуток времени словно постарел лет на десять?! - его крики становятся приглушеннее, в голове жуткий звон, перед глазами туман и это мерзкое тиканье, будто старые, пропыленные от времени и порядком заржавевшие часы возобновили давно прерванный ход. Мотаю головой, чтобы отогнать наваждение. Помогает слабо, но уже что-то, по крайней мере я его вижу.