В своей статье Й. Бэкман требует, чтобы в основу изучения истории советско-финляндской войны было положено «признание того, что финны были фашистскими оккупантами, что Финляндия вела в Советской Карелии жестокую расовую воину, что оккупационному правительству чуждо было что-либо человеческое, а чудовищной целью являлось совместно с нацистской Германией стереть русских с лица земли» [35]. Да, подобная риторика была бы вполне уместна во фронтовой дивизионной «многотиражке». На войне, как на войне — военная пропаганда во все времена строится на утверждении, что противнику «чуждо что-либо человеческое». Странно, однако, смотрятся подобные высказывания в научной публикации 2006 года. Примечательно и то, что «месяцами живущий в Санкт-Петербурге финский социолог» основал в Хельсинки «Институт Йохана Бекмана», под эгидой которого, в частности, вышла книга Н.И. Барышникова [39], содержащая пусть и не столь одиозные, но весьма далекие от научной объективности оценки и выводы.
Казалось бы, тесное сотрудничество российских и финских историков из двух соседних городов следует только приветствовать, если бы оно не развивалось по образцу старого анекдота, хорошо известного каждому, кто родился в СССР:
Встретились русский с американцем и начали спорить — у кого в стране свободы больше?
Вот я, говорит американец, могу выйти на лужайку перед Белым домом и орать во все горло: «Президент Америки дурак!» И мне за это ничего не будет.
Нашел, чем удивить, отвечает ему русский, я тоже могу выйти на Красную площадь в Москве и орать: «Президент Америки дурак…»
Примеров такою «анекдота» в изучении истории финской войны немало. Хельге Сеппяля, профессиональный военный и военный историк, 18-летним юношей в качестве солдата финской армии оказался в оккупированном Петрозаводске, где он нес службу в 1942–1944 годах. Драматические переживания тех лет побудили господина Сеппяля к написанию книги под названием «Финляндия как оккупант» [27]. Появление книги Сеппяля (точнее говоря, крайне предвзятый и односторонний подход автора к исследуемой проблеме) стало в Финляндии причиной подлинного общественного скандала. В ходе презентации книги даже сотрудники полиции не смогли уберечь историка от разгневанных финских бабушек, ветеранов женской добровольческой организации «Лотта Свярд» [35].
Казалось бы, именно российские историки могли во многом дополнить и уточнить исследование Х.Сеппяля. Прежде всего, принимая во внимание тот факт, что оккупированная финскими войсками территория была насильственно отторгнута от Финляндии в результате «зимней войны», следовало бы написать книгу под названием «Советский Союз как оккупант». Заслуживает внимания и вопрос о том, откуда вообще взялось «местное население», которое финские захватчики сгоняли с «родных мест» в 1941 году — если в лютую стужу зимы 1940 г. порядка 400 тыс. человек ушло с отступающей финской армией, а на «освобожденных территориях» осталось не более 2 тыс. местных жителей? [41] Рассказы Сеппяля о тяжелых условиях жизни и мизерных продовольственных пайках следовало бы дополнить информацией об условиях жизни и величине пайков по другую линию фронта, в советской Карелии. Например, докладной запиской начальника УНКВД Карело-Финской Республики от 11 июня 1942 года:
«В течение мая с.г. населению Пудожского района выдавалось с большими перебоями по 200–300 г хлеба на человека. Других продуктов не выдавалось. Систематическое недоедание в течение двух месяцев создало массовое истощение значительной части населения, а на почве этого и рост смертности. В апреле с.г. по району умерло 238 человек, из них детей до одного года — 67 человек. В связи с такими явлениями в районе заметно снизилась трудовая дисциплина…» [49].
Наконец, объективное обсуждение финского оккупационного режима совершенно немыслимо без учета того главного фактора, который и вызвал такие противоправные и негуманные действия финских военных властей, как насильственное переселение населения и создание лагерей для перемещенных лиц. Речь идет, разумеется, о так называемых карельских партизанах, т.е. о диверсионных отрядах НКВД, терроризировавших мирное население Финляндии и Карелии. Одним словом, фронт работ для российских историков огромный. Увы, пока же все ограничилось переводом на русский язык и публикацией книги X. Сеппяля, каковая активно используется как сборник тенденциозных цитат.
Гораздо большая известность выпала на долю другой книги. Финский историк, научный сотрудник Финской академии, профессор Мауно Йокипии написал в 1987 году объемное, 700-страничное исследование, посвященное предыстории «войны-продолжения» [26]. Своей целью историк поставил выявить «собственный вклад Финляндии в развязывание войны», о чем, по его мнению, «финскому народу ни тогда, ни позднее не сообщалось». С огромным старанием и скрупулезностью профессор Йокипии собрал все факты и фактики, связанные с германо-финляндским военным сотрудничеством 1940–1941 гг. Выводы, к которым пришел автор монографии, сводятся к тому, что «в напряженной ситуации после начала „Барбароссы“ у Советского Союза в конце концов не выдержали нервы, и он первым нанес удар». Короче говоря, Финляндия в очередной раз «не оставила Советскому Союзу иного выбора»…
Можно спорить о том, соответствуют ли выводы Йокипии тем фактам, которые он же сам и собрал в своем исследовании. В частности, уже высказывалось мнение, что «взгляд автора монографии на причины возникновения советско-финской войны 1941–1945 гг. полностью опровергается документарно-историческим материалом, подробно и добросовестно изложенным в его работе» [42]. Следует отметить и очевидную противоречивость позиции историка. Явно осуждая действия финского руководства, он в то же время констатирует, что «на германский путь встали не без колебаний — ему не было альтернативы». А если «альтернативы не было», то что же в таком случае является предметом дискуссии и, тем более, политической критики? Наконец, уже в 1993 г. все тот же М. Йокипии, полемизируя на страницах финской газеты «Кеskіsuomalainen» с советским историком Н.И. Барышниковым, заявил, что «если бы не было в 1939–1940 гг. „зимней войны“, то, по всей вероятности, в ходе немецкого наступления осенью 1941 г. на Ленинград в тылу его находилась бы нейтральная Финляндия и мирная граница по реке Сестра» [43].
Следует обратить внимание и на год издания книги (1987 г.), и неизбежно связанное с этим отсутствие у профессора Йокипии доступа к той информации о планах и действиях советского военно-политического руководства, которая была рассекречена и введена в научный оборот в середине 90-х годов. Казалось бы, именно современным российским историкам следовало дополнить картину событий последних мирных месяцев 1941 года теми фактами, которые «советскому народу ни тогда, ни позднее не сообщались». Более того, как раз приглашением к такому сотрудничеству профессор Йокипии и закончил свою книгу: «Обсуждение того сложного времени, конечно же, на этом не заканчивается… Третий масштабный этап, базирующийся на открывающихся архивах России, еще впереди… Лишь неподкупная память может помочь народам, строящим свое будущее на фундаменте прошлого. Это, конечно же, в равной мере относится ко всем сторонам прежнего конфликта» [26].
«Неподкупная память…» Остается только удивляться простодушной наивности западных историков, которые никак не могут (не хотят?) понять простой факт: их нынешние российские «коллеги», к которым они обращаются со словами «господин профессор», никакие не «господа», а самые настоящие «товарищи», испытанные бойцы «идеологического фронта партии», ставшие «профессорами» на кафедрах марксизма-ленинизма и истории КПСС.
Призыв профессора М. Йокипии был ими «услышан» следующим образом. В год выхода книги на нее никто в СССР особого внимания не обратил. Советская историография не нуждалась тогда в «сборнике компромата» на внешнюю политику Финляндии — и без того «все знали», что Финляндия виновата во всем. Ситуация изменилась через 10 лет, когда в постперестроечной России стала возможной публичная дискуссия о роли сталинской империи в развязывании Второй мировой войны. В 1999 году монографию М. Йокипии вспомнили, перевели и издали нерусском языке. Предвзятость проявилась уже на обложке, в том, как было переведено название книги. «Jaikosodan synty» дословно означает «рождение (возникновение, создание) войны-продолжения». Но поскольку в советской историографии использование термина «война-продолжение» приравнивалось к акту «идеологической диверсии», название книги Йокипии перевели как «Финляндия на пути к войне». В конечном итоге монументальный труд М.Йокипии разодрали на «цитаты», предвзятое использование которых «украшает» ныне едва ли не каждую публикацию, посвященную теме 25 июня 1941 г.