Научившись смотреть дальше своих вытянутых рук, покрытых дымчато-серой чешуёй и кожей, я увидел другие яйца, ряд за рядом со всех сторон от меня, которые раскалываются одно за другим, а в противном случае их разбивают рабочие роботы, похожие на поднявшихся вертикально гигантских кузнечиков с белым полимерным покрытием вместо хитиновых панцирей. Ловкие руки, еле слышно шурша пучками искусственных мышц под тонкой бронёй, вытаскивают из-под скорлупы одинаковых на лицо парней, все они не отличаются внешне, все имеют окрас болотного цвета. Бычьи загривки, широкие, как лобовая броня танка, грудины, узкие, но прочные, чтобы выдерживать вес туловищ, талии и бёдра, мощные хвосты и ноги, точно у бурнишей-тяжеловозов, и налитые плотными крупными мышцами руки...Одинаковые разрезы глаз и их цвет - оранжевый, мимика, жесты, поведение, очертания лиц, выглядящих лет на двадцать пять...
Надо мною склонились трое: профессор и два его механических ассистента. У первого в руках большой лабораторный журнал, в котором он ставит метки, вторые в ожидании приказов от начальника разглядывают меня сквозь забрала из бронестекла, заменяющие им лица, и шевелят антеннами вместо усиков. Профессор, впрочем, тоже смотрит сквозь забрало, будучи одетым в наглухо закрытый изолирующий медицинский скафандр. На всякий случай.
- Шестнадцатый?- громко позвал он, и встроенные в шлем микрофоны значительно усилили его голос, чтобы было слышно по всему инкубаторному отсеку. Я даже поморщился от чересчур громкого звучания.
- В порядке.- Проскрежетал ему по рации кто-то из роботов с другого конца отсека.
- Двадцатый?- продолжил перекличку учёный через какое-то время.
- В порядке.
Тут невдалеке с грохотом разлетелось изнутри очередное яйцо, и на его осколках в воинственной позе воспрянул новорожденный, свирепо всё разглядывая кругом и растопырив когтистые пальцы, готовый от испуга кинуться на любого, кто окажется достаточно близко.
- О, Двадцать Первый пробудился...- пропел профессор.
Отметив новорожденного в журнале, он присел на корточки рядом со мной, а я же робко отодвинулся на локтях, потому что ноги всё не слушаются. Ни в голосе, ни в поведении учёного нет ничего угрожающего. Просто слишком мало времени после моего вылупления прошло, чтобы я кому-то доверял. Жизнь только что началась, и я ещё не успел разобраться, что кругом происходит.
- Как себя чувствуешь?- заботливо осведомился профессор. Я постарался поглядеть ему в лицо, но ничего не увидел под тонированным забралом.
Что сказать о самочувствии? Мне тепло и хорошо, пожаловаться не на что. И я уже открыл рот, чтобы ответить, но не смог издать ничего, кроме тихого шипения и хрипа. Меня вновь охватил страх - неужели вылупился немым?
- Эй, ты слышишь меня?- заволновался профессор и потряс за плечо. По сравнению с моей горячей кожей металлизированная перчатка костюма показалась холодной.
Не имея возможности ответить словами, я ткнул пальцем в своё горло и покачал головой.
- Касур, скорее всего, у него ещё не работают голосовые связки.- Проскрипел один из ассистентов.
- Странно. Многие уже говорят.- Погладил учёный шею.- Поднимите его.
Оба взяли меня под руки, я почувствовал цепкие пальцы, впившиеся в кожу, и сразу был поставлен на ноги одним резким движением. Ассистенты разошлись в стороны, и тут-же я начал заваливаться вбок, пока меня не подхватили опять.
- Он слишком слаб. Ни с кем из клонов такого больше не замечено. Производственный брак.- Сказал мой восприемник, и эта фраза ужасно разозлила. Я понимаю, что робот не желает и не может желать зла - он просто не способен испытывать эмоции и всего лишь констатирует факт, исходя из своих наблюдений. Но всё равно, я рассердился. Оттолкнув ассистента так, что он чуть не упал (хотя силы я почти не вкладывал), освободился и, стараясь ходить как можно увереннее и ровнее, приблизился к профессору. Воздев руки, замазанные питательным раствором и кусочками скорлупы, как и всё тело, я прошипел хриплым, жутковатым голосом: