Совы-ночники дробно заверещали.
Хризолитовая Венера ярко играла на западной ясной стороне неба.
Веяло юной весенней свежестью.
Безлистные, но чуть с зеленеющими верхушками, стройные белоствольные березки нежно белели среди елочной массы, раскинувшейся по склонам гор.
Сосны и лиственницы важно выделялись ростом и высоким происхождением, будто знали, что из них строили когда-то корабли.
— Хорх… хорх-хорх… хорх…
— Цьив-хорх… хорх-хорх…
— Хорх-цьив…
— Цьив…
Тяга была здесь отличная: вальдшнепы тянули часто, низко и почти до полной темноты.
В трех местах, на трех склонах, стояли на тяге Хорт, Чукка и Рэй-Шуа.
Выстрелы разносились крепкие, раскатные.
Стреляли часто.
Диана с ног сбилась, перебегая от одного охотника к другому, чтобы достаточно убедиться, что далеко не каждый выстрел попадал в цель.
Чукка стреляла больше всех, горячилась, нервничала, хотела удивить соперников добычей, которая не очень-то поддавалась.
Однако, за тридцать выстрелов в этот вечер она получила три долгоносых.
Рэй-Шуа тоже слишком горячился и главным образом потому, что летали комары, которые нагло лезли в глаз каждый раз. как только он вскидывал ружье.
Все же 5 штук из 22 выстрелов он положил в сумку.
Хорт стрелял мало, спокойно, дельно.
Из девяти выстрелов он промазал три.
Диана, изверившись в выстрелах Чукки, не хотела никак бежать к ней, но так как Чукка стояла на заросшей полосе, около большого оврага — то сам Хорт пошел к ней с собакой, считая свои шесть удач достаточным числом.
— Сколько? — тихо спросила Чукка.
— Шесть, — показал на пальцах Хорт.
— У меня три, — завистливо сообщила Чукка, — отец, у меня только три, а я…
— Хорх-хорх… пс… хорх-хорх…
В этот момент пролетал вальдшнеп.
Хорт присел за пень.
Диана припала.
Чукка вскинула, бухнула.
Диана бросилась искать.
Вальдшнеп стрельнул в бок и, хоркая, благополучно исчез.
— Хорх-хорх…
— Отец, мне Дианы стыдно — она уважать меня перестанет, жаловалась Чукка.
Тогда Хорт, воспользовавшись отсутствием Дианы, швырнул своего вальдшнепа из сумки далеко в овраг.
И, когда Диана вернулась разочарованная, Хорт послал ее искать в овраг, и собака, разыскав вальдшнепа, явилась к Чукке торжествующая с добычей: было очевидно, что она снова стала почтительно относиться к охотнице.
Чукка радовалась.
— Теперь право имею еще раза три промазать. Так приятно с волнением стрелять весне навстречу. Диана, на меня не смотри.
В эту минуту гулко разнесся дублет со стороны Рэй-Шуа.
Диана кинулась туда.
— Чукка, — пользуйся случаем, — шутил Хорт, раскладывая костер, — стреляй под шумок.
Вальдшнеп тянул, но высоко.
Чукка выстрелила.
Хорканье спокойно продолжалось.
— Высоко, мимо, — вздохнула охотница.
Хорт, с улыбкой раздувая огонь, поглядывал на свою дочь, неизменно сизым отливом, горели ее глаза — два навозных жука.
И вспомнил он детские дни Чукки, когда она оборванная, худая бегала босиком под окнами и все смотрела в небо, как сейчас, будто знала о своей далекой дороге.
И скоро исчезла…
А потом вспомнил он как после долгих лет разлуки снова увидел глаза Чукки, когда вбежала она в каюту аэроплана — там, у Соленого озера.
Ведь только по глазам он сразу узнал ее.
И вот теперь — те же неизменные глаза Чукки — те же два навозных жука смотрят в небо, словно ничего не случилось, а если и случилось, то какие-то пустяки: прошлое — упавшая звезда с ночного неба.
А прошлые отдельные личности — ничто.
— Ничто… ничто… вообще ничто… — повторял Хорт, подкладывая в костер сухие сучья.
Дым стлался по склону вниз, застыв голубым туманом над долиной.
Филин гоготал где-то глубоко в лесу.
Тяга поредела.
Еще свежее стало и темнее, звезды налились.
Рэй-Шуа медленно полз в гору с чайником, наполненным водой, в одной руке, а в другой держал большой шар глины.
Хорт приготовлял для чайника козелки.
Чукка хозяйничала.
— Ну, чорт, помогай, — вздыхал перегруженный Рэй-Шуа — еще десяток метров к звездам, и я у цели. Сегодня мы закатим ужин именинный. Нну, ухх… Мы отменно справим пришествие весны. Хорт, не забыл ли ты что-нибудь? Нну, ухх…
— А ты меньше разговаривай, — советовал Хорт, — когда лезешь в гору, а то выскочит у тебя глиняный шар и укатится восвояси.
— Я, милый мой, — не унывал Рэй-Шуа, — в шар воткнул свои пять когтей и ему не вырваться. Больше боюсь за чайник— вода еще дальше глины. Ухх…