— Должно…
— Не говорил ли Хорт: если зверь почует гибель, он мудро уходит в самую отчаянную глушь и залезает в нору, как в могилу. Перед смертью уходит зверь. Так ушли многие мудрецы. Хорт понимал это и готовился. Но теперь — что будет теперь?..
— Отец весь в борьбе между двумя жизнями. Старый, прежний Хорт в рыбацкой лодке сидит и в глушь лесную смотрит, куда перед смертью зверь уходит. Прежний Хорт очень устал от прошлого и как отдохнуть не пожелать ему? Как, что не сделали мы, чтобы спокойствием его не обвеять, с природой космически не слить? Здесь ли в родных горах севера — не дома он? И мне казалось, что спокойствие ненарушимо его охраняет…
— Может быть мы совершили ошибку?..
— Да. Второй, новый Хорт в рыбацкой лодке сидит и в небесные глаза Наоми юношески смотрит и ароматные, как стебель Оа, слова слушает. Это Наоми ему о второй новой жизни говорит, потому что сама в гавани Хорта нашла, любит его и никакой его другой жизни не знает и знать не хочет, не умеет, не может. Юность связывает, юность в одно русло две реки сливает, юность свои утренние песни дням впереди посылает, — дорогам своим неуступчивым. Юность дней их ряды сомкнула. Хорт и Наоми крепче друг с другом связаны, чем предполагать мы могли…
— Хорт довольно успешно, — первый, прежний Хорт боролся с юным, новым Хортом. Однако, этот второй пересиливает. Наоми достаточно выросла, чтобы познать непростительность нашей ошибки, которую мы могли предвидеть. Но мы предпочли молчать об этом и что же? Выходит так, будто у Наоми насильственно мы отняли ею найденное счастье великой дружбы.
— Мне кажется об этой правде своей юности пишет она…
— О, еще бы! Мы — большие люди, в ее глазах, прекрасно воспользовались ее беспомощностью, неопытностью, юностью и кажущейся неразумностью и оставили покинули девочку, предварительно озарив ее своей дружбой — дружбой редких, значительных людей. Часто мы — исключительные люди — поступаем именно так с теми, чья трогательная преданность, как Наоми, беззаветно отдается нам… Впрочем, мы больше думали о Хорте, чтобы помочь интереснее дожить ему до конца, но теперь я боюсь, что Хорт не особенно благодарен нашему эгоизму, тройному эгоизму, чорт его дери!
Рэй-Шуа встал и снял вскипевший чайник.
Чукка приготовила чай и закуску.
Диана затрещала, захрумкала сухарями.
Солнце безмятежно сияло, отражаясь расплавленным серебром в озере.
Пахучая, зеленая тишина рассекалась стрекотанием кузнечиков.
Чукка и Рэй-Шуа молча пили чай, каждый думая про себя о предчувственной встрече с Хортом, от которого нельзя было скрыть этого разговора, — все равно — он сам бы немедленно догадался.
Через час охотники были на пути к дому.
Диана бодро бежала впереди, между прочим, забегая всюду в стороны, чтобы не пропустить случайных находок.
— Отец, наверно, твоего совета спросит. Готов ли ты, Рэй-Шуа, ему помочь?
— Более в трудном положении я еще не был, признаюсь.
— Подумай…
— Согласно своему испытанному обычаю я прежде всего обязан выслушать всяческие соображения Хорта; а в данном случае и его сердечные переживания, о которых он до сих пор умалчивал, находясь в стадии борьбы, когда преимущество было на стороне первого, прежнего Хорта. Это молчание было естественным. Теперь — иное дело. Очевидно радио-мысли Наоми волей сконцентрированных желаний стали работать активно и картина положения Хорта резко изменилась. Он потерял власть своего философского спокойствия и — мне думается — потерял добровольно. Если, по словам твоим, юность дней их ряды сомкнула, что неоспоримо, — то едва ли что помешает Хорту, второму, новому Хорту встретиться с Наоми. Когда? Это большой вопрос высокой важности. Различность времени даст различные результаты.
— На месте отца что сделал бы ты?
— То, что сделает Хорт. Что? Я не знаю, потому что не знаю силы магнетических обменов, связывающих звено выделения энергии между этими двумя радиостанциями. Поэтому постороннему наблюдателю трудно бывает учесть сумму радиоработы чужих сообщений. Тем более, что и сами-то они не в состоянии учесть этой суммы последствий, так как работа в данном случае ведется почти подсознательно, как у большинства. Неисследованность этой области мешает одинаково всем делать какие-либо точные заключения, но я не перестаю уважать свою литературную теорию о радио-мысли, так как ты, Чукка, явилась истинной ассистенткой профессора Хораза. Твоей работы реальные результаты не подлежат сомнению. Твоя интуиция — гениальна. Это плоды практики. В недалеком будущем центры радио-восприятия так от тренировки полного сознания будут развиты, и точно установлены, что великое множество всяких тайн и чудес будет вскрыто, учтено, как материализованная сущность, как психо-физическое явление. Дело за наукой и только за наукой. Хорт говорит верно, что идеалисты и мистики существуют за счет молодости нашей науки. Первоначальный расцвет науки — есть первоначальный расцвет человечества. Впереди будет легче. Даже нам будет легче, так шагает культура. Мир только начинается…