Хорт не мог продолжать письма: слезы раскаяния и счастья заполнили глаза…
22. Чукка видит…
По серебряной быстрой реке хрустальный корабль несется, рассекая острым, как стерлядь, носом солнечные струи звонких бурлящих вод.
Попутный ветер звенит струнами мачт.
По берегам серебряной реки голубо-розовые рощи под полуденным зноем стоят.
— Юность, юность!
Крикнул кто-то из группы белых нарядных пассажиров и все подняли головы к стае сверкающих чаек.
Среди всех светлее и прекраснее была Наоми.
Подумала Чукка: если бы знал и видел Хорт.
Где-то на корме курили Хорт и Рэй-Шуа, и Джек Питч, и Старт, и его гости — или кто они…
И Чукка хорошо не могла расслышать — ветер мешал — что точно прозвучало, призывно.
Кажется: мир начинается!
Скоро она приблизилась к зову.
Мир начинается.
Звенело, трепетало, волновалось, таяло, появлялось.
Жизнь цветет первой весной.
Тише…
Осторожно зовет Хорта, указывает, ликуя, Чукка.
— Смотри — это она — Наоми…
— Она едет в Мианги-бхва, — об этом все знают на корабле, потому что Мианги-бхва — остров неотцветаемой весны, остров нескончаемой юности.
Там праздник девушек из Лимноа.
Туда!
Хорт улыбается: он спокоен, он будто уверен, что хрустальный корабль идет именно в Мианги-бхва, и Наоми будет с ним, только с ним.
О, еще бы!
Впрочем, ведь Хорт самый изумительный из юношей — самый прекрасный, самый очаровательный, самый высокий, самый сияющий юноша.
— «Хорт, Хорт».
Слышит — звенит кругом: «Хорт, Хорт».
Чукка соображает: что значит — в самом деле отец стал юношей и теперь пора перестать удивляться…
Корабль действительно идет в Мианги-бхва, и Наоми будет с ним.
И там будет она — Чукка, девушка из Лимноа.
И там будет Рэй-Шуа из Мурумбиджи.
И Ниа из Гаватами.
И Джек Питч из Чикаго.
И будут Старты из Алжисираса.
Все гости будут там среди лугов цветущих девушек Мианги-бхва, острова нескончаемой юности.
Мир начинается!
Все будут петь об этом, все радости, как цветы, будут брошены навстречу этому, все чайки, что слетятся к праздничному часу, возвестят об этом.
Юность! юность!
Нет берегов приливам твоим.
Вот хрустальный корабль быстро миновал реку и стройно вошел в океан беспредельности.
Здесь все стало оправданием и мудростью.
Со всех сторон неслись прозрачные хрустальные звенящие корабли, направляясь к острову Мианги-бхва.
Чукка ясно видела всех пассажиров всех кораблей и могла, если хотела, слышать их разговоры.
И больше — она свободно могла заставить всех говорить о вещах ее интересующих.
В отдельности она задавала быстрые вопросы и получала решительные ответы. Так:
— Куда мчимся мы?
— На остров выдуманной цели.
— В чем наша правда?
— Во лжи.
— Что счастьем называем мы?
— Выходом из несчастья.
— Но мы гордо восклицаем: вот счастье.
— Это от нервности.
— Юность в каких цветет садах?
— Безвопросных.
— Сколько прожить положено человеку.
— Две жизни.
— Значит — Хорт прав?
— Во всем.
И еще о многом спрашивала она всех, пока успокоилось взволнованное сердце.
— Друг, отец, воистину мир начинается, если полон ты юностью, и Наоми окрыляет тебя, — утешала Чукка отца, — ты прав: две жизни человеку положено и две чаши до конца испить надо. Рэй-Шуа и я — мы понимаем тебя и не осуждаем, нет, отец. Живи, продолжай жить легендой о юности обвеянной. Смотри: там Наоми, среди девушек, она прекраснее всех и всех вернее, она будет избрана принцессой острова Мианги-бхва, и ты увезешь ее в царство зимы, к нам, в землянку, где птички и комнатка встретят ее, где медвежьи меха и рябина согреют.