- Карандаш и бумагу обещал! – крикнула я в дверь.
В двери открылось окошечко и, прямо на грязный пол камеры, свалились белые листы офисной бумаги и карандаш с выдвижным грифелем. За дверью слышался бубнежь Драгунского – видимо давал жесткие указания охране. Будут стращать! Главное продержаться семь, нет, уже шесть часов, а то и меньше. А как определить время-то. Часов у меня нет, окна здесь тоже нет. Ладно, будем определять по затекшему телу.
Итак, стул привинчен к полу, как, впрочем, и стол. Сидеть не удобно – как на жердочке, стол далековато. Ладно. Сальвадор Дали вообще, прежде чем создавать свои шедевры, раздевался до нага и надевал неудобные туфли. Буду как Дали, – неудобно ваять свой шедевр!
Мысли опережали руки. Приходилось сокращать слова и текст напоминал скорее конспект, нежели литературные вирши. Главное все идеи зафиксировать! А может похулиганить и назвать Караваеву Кардиналом? Не, Хоттабыч меня прихлопнет. Сказал же – забыть!
В камере было сыро и я начала мерзнуть, а когда я мерзну, мне хочется в туалет. Чая еще надулась! Черт! Я прикинула, как бы добраться до видеокамеры. Потолки высокие, без стола или стула не дотянусь. В моем арсенале бумага, карандаш и минут двадцать терпения. Лучше, чем ничего.
Я взяла лист бумаги подошла к умывальнику. Бумагу мне дали качественную, плотную, что в моем случае было на руку. Открыв кран с водой, я подставила лист бумаги под струю и дождалась, когда она основательно промокнет. Затем я сняла один кед, к подошве приложила сухой лист, сверху положила мокрый и представляя себя Майклом Джорданом швырнула «бутерброд» в глазок видеокамеры трехочковым броском. Мокрый лист залип на камере вместе с прилипшим к нему сухим, а кед благополучно впечатав «шторку» свалился на пол.
- Вот и чудно, - улыбнулась я и в темпе вальса пристроилась на унитаз. Дверь открылась в тот момент, когда я застегивала джинсы.
Глава 30
К служебному входу в бар подъехал фургон с надписью: «Элитный алкоголь». Водитель и пассажир не спеша вышли из кабины и сразу срисовали двух банкирских топтунов.
- Еще должен быть, как минимум один. Ты его видишь? – почти шепотом спросил водитель у пассажира.
- Пока нет, - пассажир потянулся и начал лениво открывать створки фургона. – может пока этих снимем, а на движуху и другие среагируют?
- Давай, по коленям из травмата, а дальше разберемся.
Пассажир наполовину залез в фургон, достал коробку с алкоголем и поставил на асфальт. Зазор между днищем и проезжей частью отлично открывал конечности банкирский бойцов. Два точных выстрела и парни рухнули как подкошенные, даже не сразу сообразив, что произошло.
Водитель внимательно оглядывал пустынный двор. В припаркованном опеле слегка развернулось зеркало заднего вида. Водитель улыбнулся и направился прямо к нему.
Серый невзрачный человек в скрюченной позе, полулежа на переднем сидении опеля наблюдал за суетой во дворе. Ему не хватило ровно доли секунды, чтобы принять оборонительную позу и отразить нападение, приближающегося к нему водителя. Три точных выстрела – один в стекло, которое мгновенно превратилось в бисер и два в плечевые суставы. Серый человек взвыл от боли, но пошевелиться так и не смог.
Пассажир успокоил до бессознательного состояния двух молодцов, которые пытались добраться до оружия и еще «посопротивляться», но у них не вышло, и загрузил их, по очереди, в фургон.
- Вроде все, - удовлетворенно осмотрел двор водитель.
- Вроде да, - согласился пассажир.
Мужчины закрыли фургон и вошли в бар. Хоттабыч, в окне соседнего дома, удовлетворенно хмыкнул, достал рацию и сказал:
- Все в сборе. Два бойца и хозяин. Бойцы – профи.
***
- Получкина, на выход! – рявкнул охранник, в очередной раз вошедший в мою обитель.
Я, к этому моменту вжилась в роль узника и, как видела в кино, подошла к стене, уткнулась в нее носом и завела руки за спину. Охранник заржал.
- Собирай свои писульки и свободна!
Я, от счастья, бросилась на шею охраннику и чмокнула его в щеку. Он, по инерции хотел мне врезать, но во время остановился. Поэтому мое лирическое отступление было в двух актах. Сначала я нарвалась на «захват и залом рук», но потом все же добралась до щеки.