— Видали, пацаны? Твоя «Любовь» — это сила, Печень! Настоящее ОМП! Надо чаще применять! Имбища просто!
Печенька съежился в углу, обхватив голову руками. Он дрожал. Его пальцы сжимали теплый камушек до боли.
— Они видели... — прошептал он, почти неслышно. — И «Бритоголовые», и «Котел»... теперь точно мы в заднице. Этот Григорий... он меня запомнит. Навеки. В подгузнике. — Он поднял голову, его глаза были полны ужаса. Он выглянул из-за бочки в шумный зал. И замер. В дверном проеме, на мгновение освещенном факелом, стояла фигура в неброском плаще. Невысокая. Лицо скрыто капюшоном. Фигура встретилась с ним взглядом — холодным, колючим, как лед. И растворилась в толпе, как тень. Быстрее крысы. Бесшумно. — ...и за нами следят. Сейчас. Здесь. — Он обернулся к друзьям. — «Котел» не простит подгузников. Никогда. Все только начинается.
Плюх неуверенно ухмыльнулся, прятая «Рыдателя»:
— Ну что, пацаны? Где начнем карьеру в городе? Таверна — идеально! Выпьем за вход? Или сразу искать клиентов для «Рыдателя»? Прямо не терпится быхнуть!
Копейкин мрачно посмотрел на место, где когда-то был его щит.
— Сначала... поесть. Потом... новый щит. Потом посмотрим, нужно место где отсидется, мы такого шороху навели что нас сейчас наверно пол города ищет.
Печенька сжался еще сильнее.
— Начнем... с выживания.
Глава 14. Большой побег
«Пьяный Барсук» был густ, как похмелье тролля, и вонял дешевым сидром, разбавленным пивом и потными подмышками. Герои, прижавшись в самом темном углу за пустой бочкой из-под селедки, ловили ртом липкую атмосферу.
— Мир... любовь... понимание... — бормотал Плюх — И подгузники с бантиками! Почему лаже на новом месте с нами происходит, по сути, таже самая хрень что и в Авалоне? Это что карма?
Печенька съежился, как будто его самого только что одели в подгузник.
— Они теперь точно вырежут нам печень через пупок! Этот Григорий... он меня запомнил.
Копейкин мрачно потер место, где когда-то был его щит. Пустота на спине зияла, как провал в канализации.
— Идем — Он попытался встать — Нужен щит. И еда. И место, где можно... не думать про подгузники. И про то, что скоро нам их наденут. Насильно. С любовью.
Побег через черный ход обошелся малой кровью. Вернее, слезами. Когда пара подвыпивших гномов-шахтеров попыталась загородить дорогу со словами «А ну, попляшите для дяди!», Плюх, не долго думая, швырнул им под ноги «Слезоточивый Каприз».
*ПШИК!*
Синее облачко с запахом лука. Гномы взвыли, схватившись за лица. Слезы хлынули рекой, смешиваясь с грязью и пивом.
— Ай! Глаза! Печет! Мама!
— Суки! Зеленый урод! Я тебя...
Но герои уже нырнули в темную щель между домами, оставив ревущих гномов на милость таверной толпы. Плюх фыркнул:
* * *
Лабиринт «Нижнего Города» встретил их знакомым коктейлем вони и опасности. Они петляли, как крысы в капкане, забираясь на шаткие лестницы, ныряя в темные арки, снова и снова чувствуя на затылке холодящий взгляд Тени. Она была везде и нигде. Мелькнет плащом на крыше — исчезнет. Промелькнет в переулке впереди — испарится. Печенька сходил с ума.
— Она играет с нами! Как кот с мышью! — прошипел он, прижимаясь к мокрой стене. — Как будто наблюдает или Ждет момента.
Копейкин остановился у здания, похожего на развалившуюся пекарню. Из щелей сочился сладковато-приторный запах старой краски.
— Тут. — Он кивнул на узкую, покосившуюся дверь – Можно переждать здесь пока не уляжется все.
Печень и Плюх скептически осмотрели здание.
– И вот ради вот этого - Гоблин обвел здание рукой – Мы заложили все что у нас было? ... чтобы даже остаток дней прятаться как крысы на помойке?
– Твои предложения – Ответил гном
Герои переглянулись. Город стал клеткой. Оставался один выход — опасный, безумный, но выход.
— Лес — хрипло сказал Копейкин. — Надо туда. Спрятаться. Прокачаться. Может, артефакты эти...
Гоблин задумчиво почесал крючковатый нос.