Через минуту все было кончено. На поляне остались лишь темные пятна, медленно растворяющиеся, да стойкий запах катастрофы. Герои стояли, тяжело дыша, облитые фиолетовой жижей «Рыдателя». Опыт хлынул рекой – опасные мобы дали много. Но сил не прибавилось. Только Плюх ликовал:
– Уровень! Я 14-й! И «Рыдателя»... больше почти нет. Но оно того стоило! Видали их рыдальники? Ха-ха-ха!
Нямка вылезла из-за пазухи Печеньки, где пряталась, и фыркнула:
– Фууу! Воняет! И шумно было! Нямка испугалась! Печенька, обними!
Печенька машинально обнял банку, глядя на фиолетовые пятна на своей одежде. Копейкин прислонился к дереву, стиснув зубы от боли (штраф за мат еще действовал).
– Передышка... – прохрипел он. – Ищем... место... сухое... И что-то съедобное...
* * *
Относительно безопасное место нашлось у подножия гигантского мертвого дерева, ствол которого был черным и скользким, как обугленное мясо. Корни образовывали некое подобие ниши. Герои рухнули на землю. Истощение было не только физическим. Атмосфера леса давила, как мокрая тряпка на лице.
Плюх тут же высыпал содержимое мешка: пара кошельков с серебром и медью, два неказистых, но крепких клинка «Бритоголовых», кусок черствого хлеба, засаленный мешочек с чем-то, похожим на вяленое мясо неизвестного происхождения, и пустые склянки.
– Лута маловато – проворчал он, перебирая монеты. – Зато «Рыдатель» доказал – он король отравы! Осталось чуть-чуть... Надо будет скрафтить еще. Как вылезем из этой задницы.
Копейкин снял люк, с трудом разгибая спину. Каждый мускул ныл. Дебафф боли наконец спал, оставив после себя разбитость и фантомные уколы. Он мрачно осматривал новую вмятину на щите – подарок тени.
Печенька сидел, прижимая к себе Нямку. Тушенка успокоилась и теперь тихонько напевала: «Ам-ням-ням». Его желудок предательски заурчал. Он посмотрел на банку с тоской.
– Эээ... Нямка? – осторожно начал он. – Можно... тебя открыть?
Нямка встрепенулась, ее нарисованная улыбка стала шире (оказалось, это возможно).
– Да! Да! Кушаем! Нямка готова! – Крышечка банки чуть приподнялась. – Открывай, Печенька! Нямка хочет в твой животик! Ам-ням!
Печенька с отвращением и голодом взял нож, поддел крышку... И тут Нямка выбросила из банки... маленькую пластмассовую ложечку! Она держала ее своим... жестяным... телом? И с энтузиазмом потянулась ложкой к лицу Печеньки!
– Открой ротик, Печенька! Аааам! – запищала она.
– ААА! – Печенька отшатнулся, чуть не уронив банку. – Что ты делаешь?!
– Кормлю тебя! – обиделась Нямка. – Ты же голодный! Нямка заботится! Ам-ням-ням! Лови ложку!
Она снова потянулась ложкой. Печенька отбивался. Копейкин хрипло рассмеялся, схватившись за бок.
Плюх фыркнул:
– Скоро она ему песенки петь начнет или подгузник потребует.
– Не смей! – завизжала Нямка. – Нямка полезная! Нямка... Нямка... – она задумалась. – Нямка защитит!
В этот момент из-за корней мертвого дерева выползло нечто.
**Кислотная Пиявка-Следопыт (Ур. 30)**.
Длиной с Копейкина, толстая, серая, покрытая блестящей слизью. Ее тупой головной конец волнообразно сжимался, ощупывая воздух. Она явно шла на запах крови с царапины Плюха и общий запах страха. Ползла прямо на гоблина.
– Плюх! – зашипел Копейкин, хватая люк, но понимая, что не успеет.
Печенька замер в ужасе. Плюх мирно посапывал.
И тут Нямка пискнула не своим, пронзительным голосом:
– Фу! Плохая тварь! Не трожь Плюшика!
И совершила подвиг. Она вырвалась из рук Печеньки и... прыгнула. Прыгнула прямиком в разинутый ротовой диск пиявки!
***ПЛЮХ!***
Пиявка замерла от неожиданности. Потом ее тело затряслось в конвульсиях. Она начала давиться, извиваться, из ее рта брызгала едкая желтая слизь. Нямка явно застряла где-то в глотке. Раздавалось приглушенное: «Фу! Какая гадость! Отпусти! Печенька, помоги!».
– БЛЯ! – выругался Плюх, смотря на гигантскую пиявку, бьющуюся в конвульсиях в метре от него.
Копейкин не растерялся. Воспользовавшись замешательством монстра, рванул вперед и со всей дури врезал люком по боку пиявки. ХЛЮП! Толстая шкура лопнула, брызнула желто-зеленая жижа. Пиявка завизжала (если пиявки могут визжать) и изогнулась. Печенька ударил посохом по голове. Плюх метнул нож в единственный видимый глаз. Через минуту гигантская тварь затихла.
Здоровяк, тяжело дыша, поддел люком бездыханное тело пиявки. Из ее разинутой пасти торчала банка тушенки, вся в желтой слизи. Нямка слабо пискнула:
– Ура... Плюшик спасен... Фу... теперь мойте Нямку... Люби-и-и-мы-й...