Печенька только печально вздохнул, разглядывая фиолетовые пятна «Рыдателя» на своем потрепанном плаще. Мысль о повторной примерке Колпака вызывала у него желание зарыться в землю вместе с Нямкой.
Спуск в черный провал за спиной Копейкина был похож на прыжок в глотку спящего дракона. Сырость ударила в лицо, смешавшись с запахом плесени и чего-то металлического, окислившегося за века. Плюх зажех самодельный факел скрафченый буквально на коленке (палка + тряпка + что-то маслянистое из мешка), свет дрожал, выхватывая из мрака гигантские, покрытые инеем каменные блоки, полуразрушенные арки, груды щебня. Под ногами хрустел непонятный мусор — осколки керамики, кости, ржавые обломки.
— Эпично! — прошептал Плюх, сияя. — Настоящий данж! Чувствуется, тут лута — вагон! И боссы! Обязательно должны быть боссы! Может, каменный страж? Или дух древнего алхимика? О, или…
— Тише, балда, — прошипел Копейкин, прислушиваясь. Где-то впереди, в темноте, послышался скрежет камня о камень. Медленный, ритмичный. — Кто-то… или что-то… идет.
Они замерли за грубой каменной колонной. Скрежет усиливался. Из мрака выползли… **Каменные Жнецы (Ур. 32)**. Два существа, похожих на склеенные из булыжников карикатуры на людей, но вместо рук — огромные серпы из черного, тускло блестящего камня. Глазницы светились тусклым зеленым огнем. Они двигались синхронно, волоча серпы по полу, оставляя искры.
— Физика! — обрадовался Плюх. — Моя любимая! Копей, агр! Печень, не баффни их, ради всего святого! Я дам им «Громоблева» на пробу!
Копейкин выдохнул, ощущая знакомое напряжение в мышцах. Боль от штрафа спала, но фантомные иглы еще кололи. Он шагнул вперед, подняв люк. «Алая Пелена» вспыхнула кровавым ореолом.
— ЭЙ! КАМЕННЫЕ КОЗЛЫ! СЮДА! ПОИГРАЕМ В «КОТОМЯЧИК»?!
Он громко стукнул люком по ближайшей глыбе. Звонкий удар эхом разнесся по залу.
Жнецы развернулись. Зеленые огоньки в глазницах сузились, нацеливаясь на тролля. Они замерли на секунду, потом ринулись вперед, поднимая серпы для удара. Каменные ноги грохотали по плитам.
— Лови, уродцы! — Плюх швырнул шарик цвета запекшейся крови. — Подарок от Плюха! «Громоблев»!
БА-БА-БУМ!
Взрыв был действительно громким. Оглушающая волна ударила по ушам, заставив Печеньку вскрикнуть, а Нямку завизжать: «Громко! Страшно!». Яркая вспышка ослепила. Каменные Жнецы остановились, окутанные рыжеватым дымом. Над их головами вспыхнули дебаффы:
*«Оглушение»!*
*«Тошнота»!* (Даже у камня может быть рвотный рефлекс? Видимо, да!)
Жнецы закачались. Один даже пошатнулся и грохнул серпом об пол, высекая сноп искр. Из его «рта» (просто щель в камне) вырвался поток… мелкой щебенки? Звук был похож на отчаянную рвоту булыжника.
— УСПЕХ! — завопил Плюх. — «Громоблев» рулит! Видали !
Копейкин не стал ждать. Он рванул вперед, используя замешательство. «Алая Пелена» пылала. Люк со свистом рассек воздух и врезался в голову ближайшего Жнеца. ХРУСТЬ! Каменная «башка» раскололась пополам, зеленый огонек погас. Существо рухнуло, рассыпаясь на груду булыжников. Второй Жнец, оглушенный и «тошнящий» щебнем, попытался замахнуться серпом, но движение было медленным, неуклюжим. Копейкин ловко увернулся, поднырнул под удар и всадил люк ему в «грудь». ХРУСТЬ-ХРЮК! Жнец замер, зеленый свет в глазах погас, и он рухнул, как мешок с картошкой.
Опыт хлынул рекой. Печенька вздохнул с облегчением. Нямка просияла:
— Ура! Плохие камни побеждены! Печенька, обними! Я испугалась!
— Молодец, Копей! — Плюх похлопал тролля по спине. — А «Громоблев» — огонь! Только… — Он нахмурился, разглядывая груды камней. — Лута ноль. Ни монет, ни кристаллов. Только булыжники. Может, серпы? — Он потыкал в черный камень серпа ногой. Серп был холодным и казался невероятно тяжелым. — Хм… Тяжело тащить. Но для крафта … может, сгодится?
— Брось, — буркнул Копейкин. — Тащить лишний хлам. Ищи лучше вход дальше.
Они двинулись глубже, мимо груды камней. Зал сужался, переходя в длинный, низкий коридор. Стены здесь были покрыты странными барельефами: переплетенные шестеренки, колбы с бурлящей жидкостью, фигуры в колпаках, смешивающие что-то в котлах, и везде — символы: хаотичные спирали, треснувшие кубы, смеющиеся рожицы.
— Алхимики, — прошептал Печенька, вглядываясь. — Древние. Очень древние. Легенда… она была права. Набор Шута… их творение?
— Значит, «Эссенция Хаоса» где-то тут! — Плюх загорелся. — Должна быть лаборатория! Или хранилище! Смотрите, дверь!
В конце коридора была массивная каменная дверь, покрытая сложным узором из тех же шестеренок и спиралей. Но дверь была приоткрыта. Из щели лился слабый, пульсирующий разноцветный свет.
— Ловушка, — сразу сказал Копейкин, хватая люк. — Слишком просто. После Колпака… я не верю в «просто».
— А я верю в лут! — Плюх протиснулся в щель первым. — Ого-го-го!
Комната за дверью была круглой, как гигантская колба. Стены светились изнутри тем же пульсирующим радужным светом, что лился из щели. В центре комнаты на каменном постаменте стоял хрустальный шар, внутри которого клубилось, переливаясь всеми цветами радуги и некоторыми, которых в природе не существовало, густое, маслянистое вещество. Это и была **Эссенция Хаоса**. От нее исходило ощущение чистой, неконтролируемой энергии и… легкого безумия. Рядом на столе валялись разбитые колбы, обугленные свитки, рассыпанные порошки. Следы давней катастрофы или спешного бегства.
— Артефакт! — Плюх аж подпрыгнул. — Наш! «Эссенция Хаоса»! Второй предмет из набора!
— Не трогай! — взвизгнул Печенька. — Это же хаос в чистом виде! Кто знает, что…
Но Плюх уже тянул руку к шарy. В этот момент пол под его ногами шевельнулся. Каменные плиты разошлись, превратившись в зыбучий песок. Плюх вскрикнул и начал проваливаться.
— ЛОВУШКА! — рявкнул Копейкин, бросаясь вперед. Он схватил гоблина за руку, удерживая его над зияющей ямой, из которой несло запахом серы и древней пыли. Люк с грохотом упал на пол. — Печень! Помоги! Что угодно!