Глава 17. Подземелье хаоса
Холодный, склизкий камень расщелины обжигал ладони, цеплялся за рваную одежду. Единственный свет – тревожное, пульсирующее радужное сияние из фляги на поясе Печеньки. Эссенция Хаоса билась, как второе сердце, отбрасывая на стены прыгающие тени, похожие на пойманных в ловушку безумцев.
— Бежим, пацаны, бежим! — Плюх скакал впереди, то и дело поскальзываясь, но не унимаясь. — Видали, как их вывернуло? Ржака! Надо «Громоблев МАХ» скрафтить! С перцем чили! Представляешь, Копей? Эпичнее некуда!
— Только попробуй скрафтить эту дрянь рядом со мной, — хрипло процедил Копейкин, тяжело дыша и прижимая к груди потрепанный мешок, откуда доносилось тихое, нервное позвякивание бубенцов Колпака. — Засуну тебе ее в глотку. Иди уже, не задерживайся, балда!
Сзади, эхом отражаясь от стен, неслись яростные крики и топот. Голос Рыжего резал слух: «— Найду! Шкуру спущу, уроды». Хриплый голос «Котла» вторил: «— Не уйдут! В плен живьем!». И под это – жутковатые звуки судорожной, рвоты: видимо, те, кто попал под полный эффект «Громоблева», все еще «очищались».
Печенька, бледный как мел, бежал посередине, прижимая флягу с Эссенцией так, будто она могла взорваться в любой момент (что, учитывая окружение, было недалеко от истины). Ему чудились шепоты в скрипе камня, в свисте ветра в щелях. Нямка, засунутая за пазуху, дрожала
Расщелина внезапно расступилась. Они вывалились не в очередной туннель, а в... пространство, от которого у всех троих перехватило дыхание.
*Зал Зеркал Хаоса*
Огромный зал. Не просто большой. Циклопический. Но не это поражало. Стены, пол, даже сводчатый потолок – все было покрыто темным, мутным, словно закопченным стеклом. Но не гладким. Оно было искривленным, покрытым пузырями, трещинами, наплывами. Тысячи, миллионы кривых, разбитых, безумных зеркал. И в каждое из них смотрели их собственные искаженные отражения.
Свет Эссенции, падая на эти поверхности, преломлялся, дробился, множился. Радужные зайчики плясали повсюду, сливаясь в ослепительный, гипнотический калейдоскоп. Воздух гудел, как гигантский трансформатор, насыщенный сконцентрированной энергией чистого хаоса.
— Вау! — Плюх замер, разинув рот. — Данж-лабиринт! Настоящий! Обалдеть! Тут точно спрятан лутерский артефакт! Или босс крутой! — Он ткнул пальцем в ближайшее выпуклое «зеркало». Его отражение – гротескно растянутый гоблин с огромной головой – плюнуло в него визуальной слюной.
— Не трогай ничего! — рявкнул Копейкин, инстинктивно поднимая люк. Щит отразил десятки его собственных искаженных лиц – злобных, насмешливых, безумных. — Это ловушка. Чую шкурой – безумие тут висит в воздухе. Толще твоей гоблинской тупости. Иди осторожно.
Печенька почувствовал, как холодный пот стекает по спине. Его отражения в треснутых зеркалах шептали, двигая губами без звука, но слова отчетливо возникали в голове: «...надень Колпак... почувствуй силу...», «...выпей Эссенцию... стань хаосом...», «...останься с нами... навеки... люби меня...». Нямка высунулась из-за пазухи, уставилась на одно из своих отражений – банку с перекошенной злобной мордочкой.
— Фу! Злая Нямка! Плохая! Не смотри на нее, Печенька! Только на меня! Я хорошая! Буль!
Отражения Нямки вели себя странно: одно рыдало кровавыми слезами (из банки текла алая слизь), второе заливалось истуканьим, леденящим душу смехом, третье – тыкало ложкой в «стекло», пытаясь пробиться наружу.