Попытка двинуться вперед обернулась кошмаром. Отражения ожили. Там, где должен быть проход, внезапно вставала иллюзорная стена из сотен кривых Копейкиных, насмешливо стучащих люками. Печенька потянулся поправить флягу – его отражение в ближайшем осколке показало пустую руку. У гнома екнуло сердце: «Украли!». Шепот из стен нарастал, превращаясь в навязчивый хор, перекрывая даже крики погони: «Надень! Выпей! Останься! Люби!». Смех злой Нямки звучал как скрежет ножей по стеклу. Отражение Копейкина в огромном вогнутом «зеркале» вдруг замахнулось люком на настоящего Копейкина! Тот едва успел отпрыгнуть. Отражение Плюха швырнуло в них воображаемую бомбу рефлекторно все пригнулись.
*Шепот Пустоты (Дебафф)! - Помехи концентрации. Риск случайного действия под влиянием голосов. Периодические искажения зрения/слуха.*
— Печенька! — взвизгнула Нямка. — Там злой Печенька! Он... он хочет твою блестяшку!
Печенька, доведенный до предела шепотом и видом своего собственного, корчащего рожи отражения, инстинктивно сжал теплый камушек. Не думая, в приступе паники, швырнул розовый сгусток «Силы Любви» в особенно мерзкую свою копию. Эссенция Хаоса в фляге на его поясе вспыхнула ослепительно. Розовая энергия, вместо того чтобы окутать отражение любовью, искривилась, впитала радужные блики и...материализовала полупрозрачного двойника Печеньки! Тот сиял всеми цветами хаоса, глаза пылали безумием, а рука тянулась к фляге на поясе настоящего гнома!
— Моя! — просипело существо голосом, похожим на скрежет.
— КЫШ! — Копейкин, не раздумывая, со всей дури врезал люком в призрачного двойника. ХЛЮП! Тот с визгом рассыпался мириадами радужных искр, которые тут же поглотили ближайшие «зеркала». — Печень! Хватит творить тут свой сраный хаос! И без тебя его выше крыши!
— А давайте разобьем все это добро одной бомбочкой? — предложил Плюх, уже копаясь в мешке. — Разнесем к чертям! И ловушка сломана, и светлее станет!
— ИДИОТ! — заорал Копейкин. — Потолок рухнет! Или откроется портал прямиком в задницу Шуту! Сиди тихо и ищи выход, пока эти зеркальные уроды нас не съели!
Шепот становился невыносимым. Он заполнял голову, давил на виски. «Надень Колпак... надень Колпак... надень...» Мешок за спиной Копейкина дернулся. Раздался призрачный, ледяной звон бубенцов, заставивший всех вздрогнуть. Отражения Колпаков на стенах замигали ядовитыми цветами. Вдруг Печенька заметил нечто. Не все отражения были враждебны. В глубоких трещинах, в самых дальних, темных углах, мелькали другие их копии. Эти выглядели измученными, испуганными, но... настоящими. Одно такое потрескавшееся отражение Печеньки отчаянно махало рукой, указывая куда-то вглубь зала, за нагромождение сталагмитов, похожих на черные зубы. Там угадывалась темная арка.
— Туда! — хрипло сказал Печенька, тыча пальцем. — Там вроде бы нормальные!
— Нормальные? В этом кошмаре? — фыркнул Копейкин, но пригляделся. — Ладно. Все равно вариантов ноль.
Они нырнули под низкую каменную арку, заваленную обломками, едва успели проскочить – и сзади, в Зал Зеркал, ворвался рев ярости и звон оружия. Преследователи пришли! Послышались дикие крики, звон стали о камни, какие-то хлюпающие звуки – то ли они рубили отражения, то ли отражения «били» их, то ли они просто сошли с ума от шепота и калейдоскопа. Раздался особенно мощный удар, и где-то высоко что-то звонко треснуло – возможно, одно из «зеркал».
— Пусть там потанцуют! — злорадно выдохнул Плюх, прислонившись к холодной стене нового туннеля. Этот ход был уже, древнее, высеченным в грубом камне, без следов алхимиков. Воздух был сухим, пыльным, пах озоном и... старостью. Пульсация Эссенции во фляге Печеньки чуть успокоилась, стала ровнее.
— Танцевать они вряд ли будут, — пробурчал Копейкин, оглядывая темноту впереди. — Но задержатся на долго. Идем, пока... — Он не договорил.
*ДИНЬ-ДИНЬ-ДИНЬ!*
Громкий, отчетливый, абсолютно реальный звон бубенцов раздался из мешка за его спиной! Звук эхом покатился по туннелю, затихая где-то в бесконечной дали. Все замерли. Даже Нямка притихла.
И в этот момент, впереди, метрах в тридцати, в полумраке туннеля, засветились символы. Те самые: хаотичные спирали, треснувшие кубы, смеющиеся рожицы. Они были выложены на полу и стенах светящимся в темноте мхом или минералом, образуя четкий, пульсирующий ритуальный круг. В его центре
– темный провал или вход.
Печенька ахнул и отпрянул. Фляга с Эссенцией Хаоса на его поясе вдруг стала горячей, как раскаленный уголь! Она вибрировала в такт пульсации света символов, будто откликаясь на зов. Теплый камушек в кулаке гнома тоже зажглся тревожным розовым светом.