— И тебе привет, ленивая задница!
В первый год знакомства с Мией я думал, что она мать-одиночка. Настолько редко Мик появлялся дома: частые рейсы в местной авиакомпании, большая часть которых — зарубежные направления. Но после выплаты львиной доли кредита за квартиру он отказался от трети обычной для пилотов нагрузки и стал больше времени проводить с семьей.
Мия работает в частном медцентре, где мы и познакомились.
Сначала это были регулярные визиты с пятнадцати лет. Наследственная миопия, подбор контактных линз каждые три месяца. Все в рамках отношений «врач — пациент». Пока во время очередного визита я не заметил округлившийся живот слишком молодой на первый взгляд девушки.
— Вы замужем? — спросил без тени смущения.
Мия с достоинством выдержала мой взгляд и улыбнулась.
— Два года. Мне не грозит статус матери-одиночки, если ты про это.
— А если развод через год? Или через десять. Никогда не знаешь, в какой момент чувства остынут.
— Ты слишком глубоко рассуждаешь для шестнадцатилетнего подростка, — улыбнулась она, покачав головой.
— Может, я слишком много видел для своего возраста?
— И? По-твоему, перспектива расставания родителей не должна давать ребенку шанс появиться на свет? Думаешь, все растут в полноценных семьях? А для кого-то жизнь в полноценной семье невыносима настолько, что он мечтает поскорее вырваться на свободу.
Тогда я впервые задумался о том, что моя проблема — катастрофа только в рамках моего же крошечного мира. Стоило открыть глаза шире, оглядеться по сторонам и понять, что есть миллионы людей, жизнь которых в сотни раз хуже.
Я поблагодарил Мию за короткий психологический тренинг и попрощался. Она задумчиво молчала, провожая меня до выхода. Окликнула в последний момент и протянула визитку с личным номером.
Тогда я усмехнулся, подумав, что у милой докторши с круглым животом чрезмерное обострение материнского инстинкта. Вышел из кабинета и надолго забыл про ее визитку.
Следующий прием я проходил у другого врача: Мия к тому времени как раз ушла в декретный отпуск.
Наша встреча произошла через два года. Когда мне срочно понадобился не офтальмолог, а специалист другого профиля, в памяти сразу же всплыл образ Мии.
Почему-то я был уверен, что ей будет достаточно нескольких слов, чтобы я смог отпустить ситуацию. В конце концов, я не первый, кто без памяти и безответно влюблялся.
Мы проходим на кухню, где шипит словно дожидавшийся меня электрический чайник. Мия достает пирог из духовки, зовет Мика и раскладывает на столе чашки с блюдцами.
Мик появляется ровно в тот момент, когда чашки наполняются ароматом бергамота. Подходит и дружески хлопает меня по плечу.
— Я бы сказал, кто из нас ленивая задница, — шепчет он, чуть подавшись вперед, чтобы Зои не расслышала, — но врожденное гостеприимство не дает мне как следует разогнаться.
— Я звал тебя на пиво три недели назад.
— Да, помню, я как раз был в рейсе в одной из арабских стран. Несколько банок пива в тот момент воспринимались особенно остро.
— Ты даже не ответил!
— Не мог же я спустя несколько месяцев молчания с разбегу послать тебя на четыре буквы. Предпочел молчать дальше.
— Здраво, — киваю я, соглашаясь со старшим и куда более мудрым собеседником.
Мия быстро справляется с пирогом, раскладывает по большому квадратному кусочку на одинаковые тарелки, двигает к каждому по порции и садится рядом с Зои.
— Твое лицо меня пугает, — замечает после минуты пристального изучения. — Сразу вспомнила выражение, с которым ты впервые появился на пороге этой квартиры.
Это как раз и была наша первая встреча спустя два года после памятного визита в клинику.
Я позвонил ей, представился и сказал, что не знаю, у кого попросить совета. Позже Мия рассказала, как сильно ее напугала безысходность в моем голосе. Наверняка это тоже было преувеличением, но итогом стала наша многолетняя дружба.
— Я не видел вас с апреля! Разве это не повод для огорчения?
Мик недоверчиво косится, многозначительно хмыкает и предпочитает промолчать. Но голос подает Зои, которая очень ясно распознает вертевшуюся на языке отца фразу: