— Извините! — кричит Милли. — До моей тормознутой соседки только дошел смысл анекдота, рассказанного перед началом пары!
— Ну спасибо, — шиплю я, едва прекратив смеяться.
— Ладно уж, — машет рукой Дон Винченцо. — Но в следующий раз анекдоты травить будете в коридоре.
Два часа нудной лекции — и наступает долгожданный обеденный перерыв.
Столовая сразу же заполняется студентами, и мы с Милли оказываемся в числе первых. Обнаружив свободный столик у западного окна, куда еще не добралось жаркое солнце, мы сразу же двигаемся в ту сторону.
— Напитки не взяли. — Милли сокрушенно хлопает себя по лбу и с досадой оборачивается к длинной очереди к автомату.
— Я схожу. Тебе кофе?
— Возьми американо. — Подруга расплывается в благодарной улыбке. — Единственный сносный напиток, извергаемый этим доисторическим монстром.
— Окей! — бросаю я, шагая в сторону толпы.
На счастье, очередь продвигается быстро, и уже через шесть минут я держу в руках два бумажных стаканчика с горячим напитком. Реально горячим, чтоб его… Вот почему все сюда с подносами прутся.
Жжение в кончиках пальцев нарастает, и я озираюсь в поисках хотя бы чужого подноса, который смог бы спасти меня от ожогов. Но в ту же секунду подошва скользит по плитке, а я в очередной раз мысленно ругаю себя за выбор «копыт». Ну правда же, корова на льду.
Едва удержавшись на ногах, я слегка качаюсь вбок — как раз в тот момент, когда взгляд ловит кусочек фигуры в потрясающей белоснежной рубашке с закатанными рукавами на не менее потрясающих предплечьях. Только не… это.
— Твою же, — шипит случайная жертва моей неуклюжести смутно знакомым голосом. — Черт!
Поднимаю виноватые глаза и... Опять он?!
— Господи, — только недавно Хорнер вспоминал прислужника Дьявола, — и дал же ты мозги криворуким...
— А разве не мило? — пытаюсь я оправдать себя потоком слов, половину которых сама разобрала бы только с третьей попытки. — И, что самое важное, креативно! Кофе и рубашка, горячее на холодном, темное и светлое, сладкое и...
Я запинаюсь, пытаясь прикинуть, можно ли наделить ткань вкусовыми свойствами.
— Пресное? — спрашивает Хорнер с серьезной миной.
Киваю, схватившись за спасательный круг, брошенный с вражеской шлюпки. Судя по аромату, что забивает ноздри, вкус там далеко не пресный…
Погоди-ка, Сэм, ты же сейчас не о рубашке думаешь, правда?
Я выбиваю из головы мысль, пугающую до легкого содрогания в теле, и продолжаю:
— Внутреннее противостояние как суть человеческой природы.
Он все еще смотрит на меня как на умалишенную. Приходится сойти с воображаемой трибуны на кафедре философии и использовать более приземленный аргумент.
— Ты вполне можешь стать законодателем нового модного веяния, — добавляю я шепотом, отчаянно пытаясь обернуть все в шутку. — Ну, или... всегда успеешь прислать мне счет за химчистку, — заканчиваю уже не так весело и даже с нотками вины в голосе.
— Ладно, проехали, — отмахивается Хорнер, хватая протянутую услужливой студенткой салфетку. — В конечном счете не у каждой хватает фантазии для оригинального подката.
Я едва не выплевываю кофе, который пригубила секунду назад, чтобы успокоить расшатавшиеся нервы.
Понимая, что гневное отрицание скорее подтвердит догадки Хорнера в глазах окружающих, я делаю глубокий вдох, натягиваю на физиономию елейную улыбку и бросаю в спину удаляющемуся однокурснику:
— Куда мне до фантазии стареющего импотента, неотразимость которого держится на бородатых легендах и подставных фотках в Инстаграме!
Я вижу расширенные глаза Милли, мысленно хлопаю себя по голове за импульсивный выпад, косвенно затронувший подругу, и кривлю лицо в гримасе сожаления.
Рамирес пожимает плечами и закатывает глаза, тут же метнув раздражительный взгляд в сторону Хорнера. Сам напросился.
Он откровенно веселится, оценивающе скользя по моему излишне облегающему платью.
— Точно. Я же для тебя скорее соперник, чем трофей. Тогда наслаждайся триумфом. После новостей о моей несостоятельности как мужчины найдется хоть кто-то, готовый с горя броситься в твои объятия.
Кажется, кто-то уделал меня моим же оружием.