Я достаю телефон, открываю текстовый редактор и, с трудом скрывая экран от любопытных глаз, набираю слово «SOS». Красными буквами. Самым крупным шрифтом. Но показать сообщение адресату — куда более сложная задача. Я тяну руку с телефоном в ленивом жесте и для убедительности зеваю. Пока девицы восхищенно разглядывают бугрившиеся под моей футболкой мышцы, поворачиваю экран к Александре.
Она приглядывается, словно не веря в то, что видит, пожимает плечами и, повторив мой недавний жест с воздетыми к небу глазами, направляется в нашу сторону.
— Макдугал, есть разговор, — начинает Алекс лишенным эмоций голосом.
Состояние ледяной глыбы — это у Хорнеров семейное? Джек Фрост и Эльза в человеческом обличье.
— Говори, — отзываюсь я, словно забыв, что Сэм только что сам просил ее о помощи.
— Без свидетелей.
— Если начну кричать, зовите копов, — бросаю, отсалютовав поклонницам Сэма.
Услышав звонкое женское хихиканье, Алекс оборачивается и проходится острым взглядом по разом притихшей толпе.
— Ну, что у тебя? — интересуюсь, едва заняв пассажирское сиденье.
— Что у меня? Я не ослышалась? А кто пять минут назад посылал мне сигнал бедствия?
— Мне показалось, тебе есть, что сказать.
Я пожимаю плечами, безразлично уставившись в лобовое стекло, за которым начинаются активные приготовления к гонке. Четверка машин в ожидании старта. Счет идет на минуты.
— Пыталась сказать, что отличной заднице не понравилось бы твое окружение.
Я едва сдерживаю усмешку, услышав определение, которое Александра дала воображаемой девушке Сэма. Которая на деле является его сестрой, а если уж быть честной до конца — самой Сэм с утра до полуночи.
— Ты ревнуешь?
— Завидую, — фыркает Алекс, пронзив меня уничижительным взглядом. — У меня-то такой нет.
— Зато грудь у тебя больше, — печально вздыхает во мне типичная девочка.
— Макдугал, допрыгаешься, — угрожающе произносит она. — Останешься без шанса вернуться на трассу.
— Подожди, уши прочищу. Мне послышалось, или ты попросила прощения?
— Когда это?
— Нет? Тогда что мы здесь обсуждаем? — бросаю я, тут же открывая дверь.
— Стой! Сэм! — По отчаянию в голосе Алекс ясно, что вариантов у нее немного. — Извини.
— Извинить за что?
— Хорош издеваться!
— Но я не знаю точно, за что ты извиняешься: за то, что оскорбила меня, или за то, что выперла из машины?
— За то, что не поверила. Из первого вытекает все остальное.
И все остальное, конечно, не требует извинений. Вот же упертая!
Мне приходится стиснуть кулаки, чтобы сдержаться от гневной реплики в ее адрес. В ответ я спокойно вздыхаю и отвечаю:
— И ты извини. Но я не согласен спасать ваши со Стивом задницы.
— Стив ни на что не претендует. Он снимается с соревнований и не планирует участвовать в гонках до следующего года. Ты можешь спасти мою задницу, а заодно поднять на пьедестал свою.
Значит, близняшки были правы насчет Стива. И это безумие — отказываться от такой возможности из-за досадного недоразумения в прошлую субботу. Но меньше всего мне хочется показать, что я нуждаюсь в этом шансе едва ли не больше Александры.
— У меня есть условие.
— Какое?
Я откидываюсь на спинку удобного кресла, щурю глаза и, покосившись в сторону Алекс, ехидно интересуюсь:
— Сможешь ради победы дать обещание поцеловать обезьяну?
— Что? Ты придурок?
— Нет, Алекс, я и есть та самая обезьяна. Ты назвала меня тупоголовым шимпанзе. Думаю, шимпанзе почувствует себя человеком, если ты поцелуешь его в случае победы, — говорю я, придав голосу Сэма тон обиженного ребенка.
Она смотрит на меня, как на дебила. Уверена, даже шимпанзе в ее глазах сейчас выглядит умнее.
— В щечку, конечно же, — добавляю с усмешкой при виде эмоций на ее лице.
Маску ужаса сменяет легкое недовольство. Она колеблется. Смотрит на щеку Сэма, словно пытаясь найти на ней безопасное место, и бурчит, метнув взгляд на часы с неумолимо бегущими стрелками: