— Это были не мои руки!
— Ну да, про «офигенную задницу» я уже слышала, однако она не помешала тебе поцеловать меня после гонок!
Нет. Избежать щекотливой темы не получится. Надеяться на обратное глупо.
— Это был выброс адреналина. Сам не понимаю, как все произошло.
— Не понимаешь? Ты же поставил условие, что в случае выигрыша я буду должна тебе поцелуй. Но поцелуй в щеку, Макдугал! Тебе показать, где находятся щеки?
— Ладно, признаю. Виноват. Я подозревал, что тебе не нравятся парни, а тут еще и девчонки подтвердили. Я...
— Хотел проверить? Ну и как? Убедился, надеюсь?
Значит, это правда? Я стараюсь не замечать, как тело пронзает укол разочарования. Пожимаю плечами и с безупречным равнодушием в голосе выдаю:
— Не то чтобы я хорошо в этом разбираюсь... Но целовалась ты охотно.
— Я что делала?!
— Еще кофе?
— Повтори, что ты сказал! — громко шипит Алекс вдогонку.
— Паршиво, говорю, целуешься.
— По-моему, ты использовал другое слово.
— Тебе послышалось.
— Надеюсь.
Алекс
Я быстро управился с сэндвичем, которым Макдугал пытался задобрить озлобленную фурию Алексу Хорнер. Но чашка кофе и перекус — не единственная цель моего визита в круглосуточный магазин.
Полуночный покупатель в лице Александры заставляет кассиршу с неохотой подавить зевок и натянуто улыбнуться. Она кивает на тележки, что бесконечной очередью расположены у камер хранения. Ее желание поспать объяснимо: кроме нас с Сэмом и крепкого охранника у входа здесь нет ни души. Да и я бы давно вернулся домой, если бы не требование экономки закупиться средствами для уборки.
Мисс Гордон отлично справляется со своими обязанностями, посещая мою квартиру два, а иногда и три раза в неделю. Но главная ценность пятидесятилетней женщины, рекомендованной мне агентством еще в первые дни после переезда, — отсутствие привычки совать нос не в свое дело.
Особо любопытным не давала бы покоя одна половина моего шкафа. Ей же плевать, есть у меня девушка или в свободное время я увлекаюсь ночными разгулами в женском образе.
Алекс быстро добегает в точности до нужного места и садится на корточки, крепче сжав вокруг себя руки.
— Держи.
Одеяло падает ей на плечи. Она поднимает удивленный взгляд и с благодарностью улыбается.
Иногда и эти осколки айсберга становятся похожими на глаза обычного человека.
— Единственное место в городе, где можно любоваться водой в отсутствии людей.
— А говорил, что обычно тут многолюдно. Ау! Где все?
— Ну, толпа была. Просто мы проехали мимо, — пожимаю плечами, снимая с себя вину одним жестом.
— Любишь смотреть на воду?
— Она меня успокаивает. Частенько помогает упорядочить мысли.
— Про мысли — в точку.
— До шестнадцати я даже плавать не умел. Мне оставалось только смотреть, — улыбаюсь я, возвращаясь к воспоминаниям пятилетней давности. — Полгода назад, когда мы переехали в Бостон, я в первую же ночь отправился на поиски подходящего места. Даже катер арендовал, чтобы уединиться. Но оказалось, что и в воде уединение — непозволительная роскошь.
Словно в подтверждение моих слов в тридцати ярдах от нас, с разницей в несколько секунд, проносится тройка катамаранов.
— Сегодня тебе тоже захотелось упорядочить мысли?
— Скорее разобраться в себе. Чего я хочу, что чувствую. Кем себя вижу...
— А я-то тебе зачем?
— Не хотелось ехать одному. Как обычно. И вдруг у тебя тоже есть вопросы, на которые можно найти ответы именно здесь?
— Как обычно? Даже с сестрой здесь не бывал?
— Ни разу. Но так и быть: можешь показать это место брату.
— Какое великодушие, — отзывается Алекс, удобнее кутаясь в теплое одеяло.
Мы улыбаемся друг другу и молча смотрим на водную гладь.
Все так же мимо проплывают суда, оставляя за собой хвосты белоснежной пены. Горящие огнями высотки на противоположном берегу отражаются в воде, приобретая причудливые формы.