Почти раздвигая в сторону створки лифта, из недр металлической коробки выпрыгивает черт. Нет, скорее Ведьма.
Саманта пылает огнем безудержной ярости. Шагает вперед, никого не замечая вокруг. Останавливается у зеркальной стены, глубоко вздыхает. Ме-е-едленно высвобождает из легких воздух и взбивает локоны, все больше превращаясь в колдунью.
Я усмехаюсь себе под нос, но тишина вокруг такая глубокая, что она, конечно же, слышит. Оборачивается. Застывает, пригвоздив меня к месту свирепым взглядом, и осторожно шагает навстречу.
Между нами остается не больше фута, когда Сэм в один шаг преодолевает оставшееся расстояние и резко дергается, залепив мне пощечину.
Мне даже слово вставить не дают — тут же начинается вторая фаза наступления.
— Ну что, набрал баллы? Вершина пьедестала снова твоя? Неужто соперник дышал в затылок?
— Какие, черт возьми, баллы?! — выругавшись, я хватаюсь за пострадавшую щеку.
— Что, даже баллы не дали? Выходит, что зря сочинял...
Кто-то спер ее курсовую и продал мне со скидкой?
— Покажись психотерапевту. Он объяснит тебе значение слова «адекватность».
— Зачем тебе это? — Истеричные нотки в ее голосе переходят на срывающийся, но все же довольно спокойный голос.
— Да скажи мне, наконец, в чем дело?!
— Не догадываешься? Еще скажи, что это не ты растрепал всем о нашем неудачном опыте экстремального секса в аудитории с незапертой дверью. — Она морщит нос, язвительно фыркая. — Хотя почему неудачный? В твоей фантазии мы дошли до конца. Разве могло быть иначе, если девушка первая сорвала с тебя одежду? Какой дурак от такого откажется, правда?
В моей фантазии? До конца? Боюсь, что моя фантазия противоречит твоим моральным устоям, святая Саманта.
С трудом удержавшись от повторения вслух мысли, которая вполне способна вогнать ее в краску, склоняю голову набок и с интересом изучаю ее лицо. Выходит, та смелая речь была обычной бравадой?
— Тебе же было плевать на то, что в универе узнают? В конце концов, мы же так и не решили, кто из нас двоих мог стать достижением, — цитирую я, умело скопировав ее презрительный тон.
На самом деле, я выполнил свое обещание, хотя мог по старой дружбе рассказать тому же Спенсеру без риска, что тайну узнает кто-то третий. Но я уже получил свое возмездие, и какое-то шестое чувство во мне хочет, чтобы она и дальше считала, что пощечина заслуженная.
— Мне было плевать на разговор о поцелуе, но не о сексе, Хорнер! Весь универ будет думать, что мы с тобой переспали.
— Какая разница? — пожимаю я плечами, продолжая распалять ее бешенство.
— Разница в том, что из-за тебя я проиграла спор Паркеру и теперь мне нечем доказать, что это неправда.
Надо же, как все обернулось. Она спорила? И так спокойно говорит об этом человеку, который против воли стал объектом ее пари?
— Подожди. Ты спорила с Паркером на то, что сможешь меня... Сделать что? Развести на секс и обломать?
— На то, что у тебя не получится затащить меня в койку, — ворчит Сэм, стушевавшись под натиском зарождающейся во мне злости. — Это его так сильно впечатлила наша перебранка в столовой. Он был уверен, что все закончится в постели.
— И ты проиграла, — я снова не сдерживаюсь от ухмылки.
— Ты же знаешь, что это неправда.
— Я знаю, остальные — нет. Попробуй доказать...
— Ты издеваешься? Как я смогу доказать это, если ты утверждаешь обратное?
— Нечем доказать? Ну, ладно...
— Хорнер!
— Вряд ли Паркер мне поверит. Он решит, что ты поймала меня в темном углу, прижала к стенке и соблазнила, чтобы заставить взять свои слова обратно. Нужно искать другие доказательства, — протягиваю я, намекая на то, что при желании ей достаточно выписки из женской консультации.
Какой спор, такие и методы решения.
Сэм догадывается, какие доказательства я предлагаю ей выдать в качестве козыря. Но либо я вбил себе в голову очередную чушь, как в ситуации с ее интересом к девушкам, либо она слишком сильно стыдится отсутствия секса в своей жизни.
— Что ж, — пожимает плечами так просто, словно минуту назад не она чуть ли не тряслась от негодования, — придется соглашаться на фотосессию.